*** 
    Стараниями  моего  друга  Уотсона мир  знает  меня  как  “мыслящую 
машину”,  как  человека  с холодным сердцем и  трезвым  рассудком.  И, 
несмотря  на  свою  нелюбовь к красочным эпитетам,  я  признавал,  что 
получил  от  своего единственного друга весьма точное  определение.  Я 
действительно в течение многих лет не знал ничего, что оживляло бы мои 
чувства,  и  привык считать себя слепленным из другого  теста,  нежели 
люди, меня окружавшие. 
     Однако  судьбе  было угодно преподать мне урок, и  в  моей  жизни 
произошли  события,  которые  навсегда  изменили  мое  снисходительное 
отношение  к  человеческим чувствам. После этих событий моя  жизнь  не 
стала иной, но с тех пор моя ироничность по отношению к любви является 
скорее  следствием горьких воспоминаний и, быть может,  насмешкой  над 
самим  собой…  Да,  в  моей жизни появилась женщина.  Долгое  время  я 
отказывался даже от мысли что-либо писать о ней, стараясь оградить  ее 
и себя от праздного любопытства. Возникшие между нами отношения были и 
остаются для меня предметом, требующим самого бережного обращения.  По 
моему  настоянию  доктор Уотсон также не упоминал об этой  женщине  на 
страницах  своих рассказов, хотя сам и являлся невольным участником  и 
свидетелем  произошедших  событий,  не  совсем,  впрочем,  понимая  их 
истинный смысл. 
     Но ход времени неумолим, и рано или поздно не останется никого из 
вовлеченных  в  перипетии моего прошлого, а допустить полное  забвение 
столь  трепетных для меня событий мне кажется преступным,  тем  более, 
что  однажды  я дал слово этого не делать. Именно поэтому мне  кажется 
возможным  вернуться  к  событиям тех  дней  и  оставить  нечто  вроде 
мемуаров,  надеясь, что после моей смерти они попадут в руки достойных 
людей. 
     Итак,  я принял решение наконец-то приоткрыть завесу, взяться  за 
перо и собственноручно описать всю эту историю, которую трудно назвать 
иначе как самым грандиозным моим провалом. 
     Это  свое  не  слишком связное сочинение я посвящаю  Патриции  М. 
Гленрой. 
      
      
      
      
                                   1 
    Это  было  в  конце лета 1888 года. После нескольких громких  дел, 
имевших  место  незадолго до этого и по разным причинам  не  описанных 
моим  верным биографом, в моей практике наблюдалось полное затишье.  Я 
связывал  это  не  только  с  обычной  цикличностью  преступной  жизни 
Лондона,  но и с необычайно жарким летом – в те тяжелые, знойные  дни, 
столь необычные для влажного и изменчивого британского климата, люди с 
трудом  делали  даже свои обычные дела, и самым большим  преступлением 
могло  оказаться  лишь  посягательство на чужое прохладное  питье  или 
место в тени. 
       Я был занят анализом ацетона и уже несколько дней не выходил из 
дома. Уотсон впервые за последние недели зашел навестить меня и теперь 
сидел в кресле у стола, попыхивая сигарой. В то время он был с головой 
погружен  в  свои личные матримониальные дела, но при этом не  уставал 
твердить,  что  собирается быть в курсе всех моих новых расследований. 
Хотя  до  того  дня  я и не мог порадовать его каким-нибудь  необычным 
случаем,  мне было приятно его общество, тем более, что Уотсон  всегда 
умел  делить  со  мной  не только беседы, но и многочасовое  молчание. 
Именно  такое благотворное молчание стояло в моей небольшой  гостиной, 
пока его не нарушила вошедшая миссис Хадсон: 
- Вам телеграмма, мистер Холмс, - сказала она, кладя конверт на стол. 
- Что там еще? Будьте добры, Уотсон, прочтите вслух, - откликнулся я. 
  Уотсон распечатал конверт и громко прочел: 
-  “Дорогой  мистер  Холмс! Это стало невыносимым. Прошу  Вас  оказать 
помощь  в  моем деле. Телеграфируйте об ответе. С надеждой,  Элен  Дж. 
Лайджест”. 
- Весьма лаконично, но довольно банально, - заметил я вслух, продолжая 
перебирать  пробирки. - Почему эта леди считает, что ее имя  открывает 
для меня суть дела? 
- Она, очевидно, думает, что вы читаете газеты, - ответил Уотсон. 
-  Я  действительно  не  читал  газет в последние  дни,  -  сказал  я, 
поворачиваясь к нему. – А что, какое-то громкое дело? 
- Достаточно громкое. 
- И вы ничего мне не сказали? 
- Я полагал, что теперь для вас нет ничего важнее ацетона. 
- Ну, никогда не поздно что-либо изменить. Найдите мне, Уотсон, в этом 
ворохе какой-нибудь отчет покороче. 
   Уотсон всегда отличался умением находить нужное: он порылся в  куче 
газет, быстро отыскал необходимую статью и протянул ее мне. Я отставил 
свои химикалии в сторону и стал читать. 
    Передовицу  “Таймса”  украшал пышный  отчет  о  работе  инспектора 
Лестрейда  под интригующим названием “Ужасная смерть от руки женщины”. 
Названия   подобного   рода   часто  появлялись   в   газетах,   когда 
расследование  вел  Лестрейд,  и  за  ними  далеко  не  всегда  стояли 
интересные  дела, но на этот раз некоторые изложенные факты показались 
мне  любопытными.  Я  пробежал глазами статью и  в  целом  уловил  ход 
событий,  а также то, почему Элен Дж. Лайджест обратилась  ко  мне  за 
помощью. 
    Ее  обвиняли в убийстве некоего Чарльза Флоя, известного  более  в 
наших  Индийских колониях. Он был близким другом отчима  этой  леди  и 
отцом  мистера  Гриффита  Флоя,  с которым  леди  была  помолвлена  до 
недавнего  времени. Все улики были против нее: она могла  иметь  явные 
или  скрытые мотивы для убийства, по выражению Лестрейда, “действовала 
по  заранее обдуманному плану” и была найдена на месте преступления  в 
бессознательном состоянии. Мистер Чарльз Флой был убит ударом  ножа  и 
скончался мгновенно в парке собственного дома. Утверждалось, что  мисс 
Лайджест  совершила  убийство,  а  потом  упала  в  обморок  при  виде 
содеянного… 
  Я вернул газету Уотсону. 
- Все это довольно противоречиво. Я был бы вам очень признателен, друг 
мой,  если  бы  вы  съездили  и  сами посмотрели,  как  обстоят  дела, 
поговорили с мисс Элен Лайджест. 
- Но Холмс, ведь она приглашает вас! 
- Мне бы очень хотелось узнать сначала ваше мнение, а уж потом я решу, 
заняться  этим  делом  или нет. Надеюсь, это не слишком  нарушит  ваши 
планы? 
- Буду рад помочь. Когда мне отправиться? 
-  Поезжайте завтра утром десятичасовым поездом, и тогда вы, возможно, 
успеете вернуться ко мне с докладом еще до обеда. 
    Весь  следующий  день я посвятил Гайдну и уже  собирался  садиться 
обедать, как появился Уотсон. 
-  Ну,  как  ваше расследование? – спросил я, приглашая его  жестом  к 
столу.  –  Я попросил миссис Хадсон поставить прибор и для  вас  тоже. 
Сегодня  у  нас  замечательная куропатка в остром соусе.  Надеюсь,  вы 
сможете есть и рассказывать одновременно? 
- Вполне. Я не слишком голоден. Что вы хотите услышать сначала? 
- Все по порядку. 
-  Тогда  начну  с  того, что ваша потенциальная клиентка  изумительно 
красива. 
- Весьма существенная подробность, - усмехнулся я. 
-  Не  иронизируйте, Холмс! Это действительно важно: похоже, внешность 
мисс Лайджест сыграла не последнюю роль в этом деле. 
- Вам виднее. Продолжайте. 
- Как вы знаете из газеты, она живет со своим отчимом, - начал Уотсон, 
раскладывая салфетку на коленях. – Его зовут Джейкоб Лайджест,  и  мне 
не  представилась возможность с ним поговорить, потому  что  он  очень 
болен  и  почти  не  выходит из своей комнаты. Их поместье  называется 
Грегори-Пейдж, а неподалеку расположено именье покойного сэра  Чарльза 
и его сына. 
- Насколько неподалеку? 
-  Примерно  в двух милях. Сама мисс Лайджест происходит из  небогатой 
семьи – отец погиб очень давно, а мать вышла замуж повторно за мистера 
Лайджеста,  и  девочка  была  им  удочерена.  Однако  ее  мать  умерла 
пятнадцать  лет  назад, и мисс Лайджест стала жить со  своим  отчимом. 
Они,  по-видимому,  в  неплохих отношениях, но  особой  теплоты  я  не 
почувствовал, по крайней мере с ее стороны… А теперь о самом убийстве. 
Десятого  августа, то есть ровно неделю назад, мисс  Лайджест  провела 
утро  дома  вместе  с  отчимом, который плохо  себя  чувствовал  из-за 
сильной головной боли. Леди говорит, что он давно страдает нарушениями 
кровообращения  и  иногда подолгу не покидает поместье  из-за  тяжелых 
приступов.  В тот день он поздно встал и был сильно не в  духе.  Около 
двух часов дня для мистера Лайджеста принесли записку, которую он  тут 
же  распечатал и прочел. По брошенной им фразе леди Элен  поняла,  что 
это  от  сэра  Чарльза.  Возможно, в записке было  приглашение  –  так 
предполагала мисс Лайджест, потому что отчим по прочтении взглянул  на 
часы.  Ничего  не сказав, он удалился в свой кабинет и  не  входил  до 
самого  вечера. Однако в девять он позвал мисс Лайджест и попросил  ее 
отнести  ответную  записку  в  Голдентрил  –  так  называется  родовое 
поместье  покойного  сэра Чарльза – причем велел оставить  конверт  на 
столе  в мраморной беседке. Леди Элен согласилась без расспросов,  тем 
более  что  все равно собиралась по своим делам в том же  направлении. 
Вечер был теплый, и она пошла пешком. В парке все было как обычно и не 
вызывало никаких подозрений, но, когда мисс Лайджест вошла в мраморную 
беседку,  она  к своему ужасу увидела безжизненное тело  сэра  Чарльза 
Флоя, лежавшее на полу, и потеряла сознание. Очнулась она оттого,  что 
полисмен приводил ее в чувство при помощи своей фляги, но теперь в  ее 
руке был окровавленный нож. Мисс Лайджест утверждает, что этот нож  ей 
вложили в руку после того, как она потеряла сознание. Но как бы то  ни 
было,  как только ей стало лучше, ее тут же арестовали по обвинению  в 
убийстве. Сейчас леди Элен находится под домашним арестом и  обо  всех 
своих поездках должна отчитываться инспектору Лестрейду. 
-  А  уже  после  ареста ее отчим подтвердил, что днем получил  именно 
приглашение в Голдентрил? – спросил я. 
- Да, подтвердил, - ответил Уотсон, - но арест мисс Лайджест отнюдь не 
прибавил  ему  здоровья, и поэтому его допрос  длился  не  более  двух 
минут.  Однако он подтвердил полиции и то, что леди Элен  должна  была 
отнести   на  место  предполагаемой  встречи  записку  с   отказом   и 
извинениями,  оставить  ее там или передать в руки  мистера  Флоя.  Но 
записки не было. 
- Не было? – удивился я. 
- Она пропала: в сумочке мисс Лайджест после ареста ее не оказалось. И 
Лестрейд вообще не верит в ее существование. 
-  Замечательно,  Уотсон! А теперь расскажите мне о  мистере  Гриффите 
Флое. Кажется, они с мисс Лайджест были помолвлены? 
-  Нет,  Холмс,  это газетная выдумка. Сэр Гриффит Флой  долгое  время 
добивался  руки  мисс  Лайджест, но его чувства  так  и  остались  без 
ответа.  Он приехал в Великобританию три года назад, после  того,  как 
его  мать, с которой он жил в Штатах, умерла. До этого он лишь  иногда 
навещал  отца,  а теперь поселился у него насовсем. Сэр Чарльз  горячо 
одобрял  чувства своего сына к мисс Лайджест, а ее отчим, напротив,  и 
слышать  ничего  не  хотел о помолвке, как и сама  леди  Элен.  Сейчас 
сердце  молодого человека, надо полагать, разбито ужасным арестом  его 
возлюбленной. 
  Я откинулся на стуле и некоторое время обдумывал услышанное. 
- И как вам кажется, Уотсон, все это похоже на правду? Как вообще леди 
Элен вас приняла? 
-  Мне  кажется, она невиновна, Холмс! – ответил Уотсон. –  Во  всяком 
случае,   она  не  заискивала  передо  мной,  держалась   уверенно   и 
независимо.  Но  с  другой стороны… Она действительно  обладает  даром 
убеждения. 
- А как вы ей объяснили свой визит? 
-  Сказал  правду – что вам нужно оценить дело, прежде чем взяться  за 
mecn. 
-  Правильно  сделали,  Уотсон. Вы, как всегда, упустили  уйму  важных 
вещей,  но в целом неплохо поработали, и я, пожалуй, возьмусь  за  это 
дело  –  это затишье длится уже слишком долго и с каждым днем нагоняет 
на меня все большую тоску. 
- Слава богу! Нужно известить мисс Лайджест! 
- Разумеется. Подайте мне, пожалуйста, два телеграфных бланка, Уотсон. 
Я  думаю, мисс Лайджест навестит нас завтра около полудня, но нужно на 
всякий случай предупредить еще и Лестрейда. 
 
 
                                   2 
    мисс Лайджест действительно появилась на следующий день у меня  на 
Бейкер-стрит. Ровно в полдень моя хозяйка внесла ее визитную карточку, 
и мы с Уотсоном услышали на лестнице легкие шаги. 
     Она  была  очень  красива – никому и в голову не  пришло  бы  это 
отрицать.  Нежный  овал лица, точеный прямой нос и  изящно  очерченный 
выразительный  рот  выдавали ее благородное  происхождение.  Это  была 
высокая  яркая  брюнетка с темными чуть вьющимися волосами  и  глазами 
глубокого  синего  цвета  –  это  необычное  сочетание  придавало   ее 
правильному  лицу  какое-то удивительное своеобразие.  Вся  ее  одежда 
отличалась  той  особой простотой, которую может себе  позволить  лишь 
очень  красивая женщина, уверенная в том, что ее совершенство  сделает 
любое  обрамление образцом вкуса и элегантности. Она держалась просто, 
но  была  при этом удивительно грациозна: в ее движениях  не  было  ни 
томности, ни суетности – лишь легкость и спокойное достоинство. 
     Я  поднялся  ей  навстречу и предложил стул, но она,  прежде  чем 
сесть,  просто и чуть улыбаясь, протянула мне руку для рукопожатия.  Я 
пожал  ее,  хорошо  понимая, что это значит: она просила  о  помощи  и 
относилась  ко  мне без тени снисхождения, столь свойственного  высшей 
касте,  но  не  собиралась терпеть его и по отношению  к  себе  как  к 
женщине. 
-  Инспектор  Лестрейд не препятствовал вашей  поездке в Лондон,  мисс 
Лайджест? - спросил я ее, когда с приветствиями было покончено. 
-  Слава  богу,  нет,  но  он выказал мне свое  явное  неудовольствие. 
Кстати,  он приставил ко мне полисмена, и сейчас он дежурит  у  вашего 
подъезда. 
-  Ну,  это не страшно… Итак, мисс Лайджест, я собираюсь по мере  моих 
скромных  сил  вам  помочь, и для этого сейчас я задам  вам  несколько 
вопросов  и  прошу  отвечать на них максимально откровенно.  Возможно, 
некоторые  вопросы  будут вам неприятны, но я вынужден  настаивать  на 
них,  потому что успешность моего расследования во многом  зависит  от 
того, что вы расскажете. 
- Я это хорошо понимаю, мистер Холмс. Спрашивайте о чем угодно. 
- Скажите, каковы отношения между вами и вашим отчимом? 
-  Самые  ровные,  какие  только  можно  представить.  Мы  никогда  не 
ссорились, но и глубокой семейной любовью это вряд ли можно назвать. Я 
многим обязана мистеру Лайджесту, уважаю его и ценю его заботу,  а  он 
давно испытывает ко мне почти отцовскую привязанность. 
- Он оплачивает ваши расходы? 
-  Нет.  Он  содержит дом и все связанное с хозяйством, а у меня  есть 
личный счет. 
- А каково будет приданое в случае вашего замужества? 
-  Я  получу  часть  капитала моего отчима – это деньги,  которые  моя 
покойная   мать  передала  ему  с  этим  условием.  С  тех   пор   они 
приумножились. 
- Сумма значительная? 
- Около сорока тысяч фунтов. 
-  Спасибо. А теперь расскажите о мистере Гриффите Флое и ваших с  ним 
разногласиях. 
- Вряд ли это можно назвать словом “разногласия”. Он просил меня выйти 
за него замуж, а я не хотела этого. 
- Почему? 
  Наша клиентка устремила на меня взор своих темных синих глаз: 
- Он грубый, самодовольный и не слишком порядочный человек. 
- Мистер Лайджест такого же мнения? 
- Да. Гриффит Флой и мой отчим с первого дня знакомства не жалуют друг 
друга. 
- Между ними возникали ссоры? 
-  Да,  с  тех  пор,  как мистер Флой стал открыто  проявлять  ко  мне 
интерес.  При  этом  отчим  быстро впадал  в  ярость,  а  мистер  Флой 
провоцировал его. Мне же отводилась весьма неприглядная роль. 
- Понимаю. Попытайтесь вспомнить, когда они ссорились в последний раз. 
- Я отлично помню: это было накануне дня, когда был убит сэр Чарльз. 
- Очень интересно! Поподробнее об этом, пожалуйста. 
Мисс Лайджест откинулась на стуле. 
- Это была ничем не примечательная стычка, - сказала она, - сэр Чарльз 
обедал  у нас, а Гриффит Флой пришел “навестить меня” – так он называл 
свои  визиты  –  отчим  сделал какое-то замечание  относительно  манер 
нынешних американцев, и Флой язвительно дал понять, что уловил  намек. 
Сэр Чарльз, как всегда, пытался примирить их, но ничего не вышло. Обед 
быстро и холодно закончился. 
- Вы были с ними все это время? 
-  Нет,  я быстро оставила их, чтобы не слушать ссор и заняться своими 
делами. 
- Выходит, лично вы и сэр Чарльз не имели друг к другу претензий? 
-  Мы  были  в довольно теплых отношениях и много времени  провели  во 
взаимных извинениях: он – за своего сына, а я – за отчима. Возможно, в 
моем  положении  это прозвучит забавно, но я действительно  сожалею  о 
смерти сэра Чарльза. 
  Это прозвучало вполне убедительно. 
-  Давайте перейдем к событиям следующего дня, - сказал я. – Итак, ваш 
отчим получил записку из Голдентрила? 
-  Совершенно  верно. Он прочел ее, долго не говорил ничего,  а  потом 
сказал скорее сам себе, чем мне, - “надо ответить старику Чарльзу”. 
- Куда он дел письмо? 
- Унес с собой. 
- Вы выдели письмо после этого. 
- Нет. 
- Ответ он отправил лишь вечером? 
- Да. 
- Вы вскрывали конверт? 
- Нет. 
- Куда вы положили его? 
- В свою сумочку. 
- Кто-то мог вытащить его еще до вашего ухода? 
- Совершенно исключено – моя сумка все время была со мной. 
- Какие дела вне дома были у вас так поздно, мисс Лайджест? 
- Я должна была принести кое-какие документы моей хорошей знакомой. Ее 
зовут Грейс Милдред. 
- Почему вы не пошли к ней раньше? 
- Она работающая женщина и обычно занята до самого вечера. 
   Я  разжег свою трубку и некоторое время изучал мисс Лайджест,  пока 
она снимала перчатки. 
-  Вы знаете что-нибудь о том, что делал ваш отчим после вашего ухода? 
– спросил я. 
-  Да,  знаю,  ответила она, - примерно до половины  одиннадцатого  он 
читал  газеты в своей комнате. Если вам интересно, он не мог  покинуть 
дом,  так  как  наша горничная все это время была на первом  этаже,  в 
холле   и  на  кухне.  Кроме  того,  мистер  Лайджест  дважды   просил 
приготовить  ему  чай. Мэри Гордон работает в Грегори-Пейдж  уже  пять 
лет, и у меня нет причин ей не верить. 
- Когда вы шли по дороге к Голдентрилу, вас кто-нибудь видел? 
- Не знаю, по крайней мере, я никого не встретила. 
- Вы вошли в парк через центральные ворота? 
- Да, они были открыты. 
- Их не запирают? 
- Насколько я знаю, только на ночь. 
- Как поздно? 
- Около одиннадцати. 
- А в парке есть другие ворота? 
- Полагаю, есть какие-нибудь калитки. 
- Их расположение вы не знаете? 
- Не знаю. 
- Идя по парку, вы что-нибудь слышали: голоса, крики? 
- Абсолютно ничего, мистер Холмс. Было очень тихо. 
- Расскажите, как вы обнаружили тело. 
    Мисс  Лайджест несколько удивленно взглянула на поданный  Уотсоном 
стакан, но потом взяла его. 
-  Беседка находится немного в стороне от аллеи, и, чтобы войти в нее, 
нужно  обогнуть  высокие  перила – только тогда  видны  ступени.  Были 
легкие  сумерки,  но  на столе стояла свеча, и я  сразу  увидела  сэра 
Чарльза. Он лежал на спине, но как-то неровно – словно, умирая,  сполз 
со скамейки… 
- Насколько мне известно, он умер мгновенно, - заметил я, - удар ножом 
задел сердце. 
-  Тогда, должно быть, тело приняло такое положение после его  смерти… 
Вокруг  было много крови, и она стекала по ступенькам. На  груди  сэра 
Чарльза тоже зияло кровавое пятно. 
- Вы были напуганы? 
- Скорее шокирована. 
- А нож? Вы видели нож? 
- Откровенно говоря, мистер Холмс, я не помню. Я видела сэра Чарльза и 
все вокруг лишь пару секунд – потом я потеряла сознание… 
- Понятно… 
-  Но  не думайте, мистер Холмс, что мне стало дурно при виде трупа  и 
крови! Такого со мной не бывает! 
- Вот как? Что же тогда произошло? – спросил я не без удивления. 
- Меня ударили! – мисс Лайджест всем телом подалась вперед. – Клянусь, 
мистер  Холмс, кто-то ударил меня по голове! Я уверена в этом так  же, 
как  и  в том, что сижу сейчас перед вами. Все произошло очень быстро, 
почти  мгновенно – я внезапно почувствовала острую боль  и  не  успела 
даже подумать о чем-либо. 
- И вы не слышали, как кто-то приблизился к вам? 
- Нет, ни одного шороха за спиной. 
- Вы сообщили об этом Лестрейду, мисс Лайджест? 
- Разумеется, но он даже не удосужился ответить мне. 
- Так вы просили, чтобы вас осмотрел врач? – вдруг спросил Уотсон. 
-  Да,  я  настояла, тем более что ужасно болела голова. В полицейском 
участке  доктор  подтвердил, что голова ушиблена, но  мистер  Лестрейд 
сказал,  что,  должно быть, я ударилась о мраморные  ступеньки,  когда 
падала в обморок. 
-  Можно  сказать, вам повезло, что он не посчитал это  частью  вашего 
“заранее обдуманного плана”, - улыбнулся я. 
- Да, - усмехнулась она, - нужно долго и основательно думать, чтобы, в 
конце  концов,  придумать такой план… Мистер Лестрейд  определенно  не 
слишком высокого мнения о моих умственных способностях. 
- А когда появился сын покойного? 
-  Когда  меня вывели из парка, Гриффит Флой шел навстречу.  Инспектор 
сообщил ему о том, что мистер Чарльз Флой только что был найден убитым 
и что я арестована по обвинению в этом убийстве. 
- Какова была его реакция? 
-  Он остолбенел, а потом принялся кричать и пытался схватить меня  за 
горло. 
   Я улыбнулся этой фразе, произнесенной столь будничным голосом и без 
всякого волнения. 
-  Как  я  понял,  мисс Лайджест, Лестрейд так и не допрашивал  вашего 
отчима по полной форме. Вы знаете, когда он собирается это сделать? 
-  Допрос уже несколько раз назначался и откладывался в связи  с  тем, 
wrn  мистер  Лайджест  был нездоров, но, если не ошибаюсь,  сегодня  в 
половине шестого… 
   Ее слова были неожиданно прерваны вошедшей миссис Хадсон: 
- Мисс Лайджест, вам срочная телеграмма. 
- Для меня? 
-  Да,  похоже, она догнала вас в Лондоне. Ее только что  доставили  в 
срочном порядке с пометкой вручить вам лично. 
    Мисс  Лайджест торопливо разорвала конверт и прочитала написанное. 
Ее  щеки  мгновенно  побелели,  и она перевела  беспомощный  взгляд  с 
Уотсона на меня. 
- Кажется, история продолжается, - сказала она. – Прочтите. 
   Я взял телеграмму и прочел: 
 
                “Миледи, 
        Мистер  Лайджест  скончался через час  после  вашего  отъезда. 
Кровоизлияние в мозг. Возвращайтесь как можно скорее. 
                                      С глубочайшими соболезнованиями, 
                                                             Келистон” 
 
-  Мне  очень  жаль,  -  сказал  я, и  она  спокойно  кивнула  в  знак 
благодарности. – Келистон это ваш дворецкий? 
- Да. 
- Нужно ехать в Грегори-Пейдж, мисс Лайджест. 
- Вы поедете со мной? 
- Да, я собираюсь помогать вам в этом деле. 
- О, мистер Холмс!.. 
- Я прошу вас сохранять спокойствие, мисс Лайджест. 
  Она нахмурилась и опустила взгляд: 
   -  Я  спокойна,  мистер Холмс. Но это уже вторая  смерть  за  такое 
короткое  время!  Что  все это значит? Неужели он  не  выдержал  моего 
ареста? 
-  Я  сделаю все, чтобы разобраться в происшедшем. А вы не вините себя 
понапрасну, мисс Лайджест – с вас хватит и одного обвинения. 
 
                                   3 
                                    
  -  У  меня  сейчас нет особых дел в Лондоне, и поэтому я предполагаю 
остаться  в непосредственной близости от места преступления  на  время 
расследования.  Думаю,  и  Уотсон  составит  мне  компанию.  Там  есть 
приличная гостиница, мисс Лайджест? 
     Мисс Лайджест оторвала печальный взгляд от движущегося пейзажа за 
окном и посмотрела на меня: 
- Я как раз хотела предложить вам остановиться в нашем, то есть теперь 
в  моем  доме, мистер Холмс. Это относится, разумеется,  и  к  доктору 
Уотсону.  Надеюсь, вы не откажете мне в этом, тем более что  гостиница 
находится в шести милях от Грегори-Пейдж. 
-  Мы,  безусловно,  не откажемся, если только  это  не  причинит  вам 
неудобств. 
-   Не  причинит,  будьте  уверены.  Ваше  присутствие  принесет   мне 
спокойствие и одновременно облегчит ваше расследование. 
     Поезд  мчал нас на северо-запад, и за всю оставшуюся дорогу  мисс 
Лайджест  не проронила ни слова. Она задумчиво и печально  смотрела  в 
окно, пока  экспресс не остановился на нужной нам станции. 
    Нас уже ожидал экипаж, и, освободившись, наконец, от сопровождения 
полисмена, до Грегори-Пейдж мы добрались за пятнадцать минут. 
     Еще  издали  стали видны невысокие башни старинного поместья,   а 
дорогу  к  нему  окружали высокие вязы. Мы въехали в  тихий  ухоженный 
парк,  и  мисс  Лайджест  заметно  оживилась.  Навстречу  нам  выбежал 
дворецкий, худощавый светловолосый мужчина средних лет, гораздо  более 
молодой,  нежели  обычно подобает быть английскому  дворецкому.  Когда 
экипаж остановился у парадного входа, он помог своей хозяйке выйти. 
- Прошу вас, джентльмены, - сказал он, приглашая нас в дом. 
-  Господа,  это наш дворецкий Келистон. Келистон, перед  вами  мистер 
Unklq  и  доктор  Уотсон.  Они  останутся  в  Грегори-Пейдж  на  время 
расследования,  -  мисс Лайджест на мгновенье замолчала, а потом снова 
обратилась к дворецкому. – Он в своей спальне? 
- Да, миледи. Примите наши соболезнования. 
- Спасибо, Келистон. 
-  До  вашего приезда мы решили ничего не трогать в комнате,  где  это 
произошло,  но  сэра Джейкоба перенесли на кровать… Сюда,  пожалуйста, 
джентльмены. 
     Мы оказались в светлом холле, изящно обставленном, что, вероятно, 
следовало приписать вкусу хозяйки, затем поднялись по широкой лестнице 
на второй этаж. Мисс Лайджест ускорила шаги, и первая вошла в кабинет, 
а потом и в совмещенную с ним спальню. 
     Нашим  взорам  предстало грузное тело, лежавшее   на  кровати   и 
укрытое    простыней. Тут же оказалась и горничная, которая  при  виде 
нас  безмолвно   отступила в сторону и потом почти не сводила  глаз  с 
мисс Лайджест. 
     Леди   Элен  подошла  к  кровати  и   откинула простыню  с   лица 
трупа.  Резкие  черты  этого  лица, еще  более  подчеркнутые  смертью, 
говорили   о былой властности  и  упрямстве  их  владельца.  Массивный 
подбородок  выдавал  честолюбие и бескомпромиссность. Мистер Лайджест, 
должно  быть,   был  по  своей  природе вспыльчивым и  злопамятным,  и 
прошедшие годы вряд ли смягчили его нрав. 
- Он так изможден… Скажите, Келистон, он умер без мучений? 
-  Да,  миледи.  Мы застали его без сознания, и оно к нему  больше  не 
вернулось. 
- Кто это “мы”? 
- Я и Мэри… то есть мисс Гордон. 
    Мисс  Лайджест  внимательно вгляделась в  застывшее  лицо,  словно 
стараясь  навсегда  запечатлеть  его в  своей  памяти,  наклонилась  и 
коснулась губами остывшего лба, затем прикрыла его простыней. 
   Горничная зарыдала, приложив руки ко рту: 
- Боже мой! Как же это могло случиться?! Как же так, миледи?.. 
-  Успокойтесь, Мэри. Теперь уже ничего не поправишь. Келистон,  дайте 
ей воды. 
    Дворецкий  отвел всхлипывающую девушку в сторону, а мисс  Лайджест 
повернулась к нам. Ее красивое строгое лицо не выражало никаких  явных 
эмоций. 
-  Предлагаю спуститься в гостиную, джентльмены, - сказала  она,  -  а 
Келистон  через минуту присоединится к нам. Ему, наверняка,  есть  что 
рассказать. 
    Через  несколько минут мы сидели в уютной гостиной,  а  еще  через 
минуту  перед нами стоял Келистон. Он испытывал видимое напряжение  от 
предстоящих расспросов. 
- Итак, Келистон, - начала мисс Лайджест, - расскажите все по порядку. 
   Дворецкий поежился и уставился в пол. 
- Утром пришел мистер Гриффит Флой… 
- В котором часу он пришел? – спросил я. 
- Почти сразу после того, как вы, миледи, уехали в Лондон. Он сообщил, 
что  уезжает, и просил пригласить леди Элен, но я ответил,  что  вы  в 
отъезде.  Мистер  Флой не поверил мне и обвинил во лжи,  а  я  пытался 
объяснить, но безуспешно. Я старался не позволять себе лишнего, но  он 
был груб и не держал себя в руках. На наши громкие голоса вышел хозяин 
и велел мне пропустить мистера Флоя к нему в кабинет. 
- Что?! – удивилась мисс Лайджест. 
-   Я   тоже  был  удивлен,  миледи,  ведь  сэр  Джейкоб  никогда   не 
симпатизировал мистеру Флою, но на этот раз все было именно  так.  Они 
вошли  в  кабинет,  и хозяин плотно закрыл дверь. Их  разговор  длился 
около двадцати минут, и, несмотря на закрытую дверь, было слышно,  как 
мистер  Флой  громко  смеялся. Потом все  было  тихо,  но  голос  сэра 
Гриффита нарушил тишину – он звал на помощь… Когда я прибежал,  хозяин 
лежал  на  полу,  а  мистер Флой пытался вернуть его  в  сознание.  Он 
сказал, что сэру Джейкобу неожиданно стало плохо: он побагровел и упал 
навзничь… 
- Что вы сделали, Келистон? – спросил я. 
-  Я  распорядился срочно заложить коляску и отправил мисс  Гордон  за 
мистером Рональдом Рэем… 
- Это наш семейный врач, - пояснила нам мисс Лайджест. 
-  Она  застала его дома, - продолжал дворецкий, - и они  вернулись  в 
Грегори-Пейдж  через  пятнадцать минут, но  было  поздно.  Мистер  Рэй 
осмотрел   хозяина,  еще  раз  расспросил  мистера  Флоя  о  симптомах 
приближавшегося приступа и заключил, что хозяин скончался от инсульта… 
Как  только  мы  поняли, что сэру Джейкобу уже не помочь,  я  составил 
срочную телеграмму для вас, миледи,  и сам отвез ее на станцию. 
-  Мистер Флой что-либо говорил вам или врачу о содержании разговора с 
мистером Лайджестом? – поинтересовался я. 
-  После  заключения мистера Рэя он сказал, что не понимает,  чем  мог 
быть  вызван  приступ,  что беседа была ровной и касалась  нейтральных 
вещей, таких как коммерческие сделки. 
- У вас были совместные дела с семьей Флоев, мисс Лайджест? 
-  Да, – ответила мисс Лайджест, рассеянно потирая руки, – отчим и сэр 
Чарльз вели общие земельные дела, я и сэр Гриффит были совладельцами. 
- Что вы еще можете сказать, Келистон? – спросил я. 
- Это все, сэр. 
- Мистер Флой не сказал, куда именно он едет? 
- Нет, сэр, но в его коляске был большой чемодан. 
   Дворецкий повернулся к мисс Лайджест: 
-  Я не знаю, миледи, может быть, я сделал что-то не так, - сказал он, 
нервно перебирая край сюртука, - может быть, сэру Джейкобу можно  было 
помочь… Но доктор сказал… 
-  Вы все сделали правильно, Келистон, - прервала его мисс Лайджест, - 
вы выполнили свой долг, и никто ни в чем не упрекнет вас. 
- Благодарю вас, миледи. 
- Я тоже считаю, что вы действовали правильно и быстро, - заметил я, - 
и  я  даже  думаю,  что…  О,  Лестрейд! Добрый  вечер,  Лестрейд.  Как 
поживаете? 
    В  гостиную вошел наш знакомый полицейский инспектор.  Он  оглядел 
комнату  и  всех присутствующих и с довольно кислой физиономией  пожал 
мне руку. 
-  Здравствуйте, мистер Холмс, - ответил он. – Добрый  вечер,  Уотсон. 
Вот уж не думал, что встречу вас здесь. 
- Мы оказались тут в связи с последними событиями. 
-  Да-да, я получил телеграмму, мистер Холмс. Но, честно говоря, я  не 
думал,  что  вам, мисс Лайджест, так скоро удастся перетянуть  мистера 
Холмса на свою сторону. 
   Мисс Лайджест нехотя подняла на него взгляд: 
-  Полагаю, мистер Холмс всегда находится на стороне правосудия  и  не 
нуждается в том, чтобы его куда-то перетягивали. 
-  Истинная правда, Лестрейд, - улыбнулся я. – Настало время  во  всем 
разобраться. 
-  Здесь не в чем разбираться, мистер Холмс. В этом деле все предельно 
ясно, и весь срок, данный на расследование, - пустая формальность. 
- Я так не думаю. 
- Эти джентльмены здесь, инспектор, потому что умер мой отчим. 
   Лестрейд многозначительно поднял брови: 
-  Но  позвольте, ведь я должен был брать у него показания, и… Как  же 
так? Где вы были, мисс, во время его смерти? 
    Мисс  Лайджест  вскинула  ресницы  и  пронизывающе  посмотрела  на 
Лестрейда, нарочито медля с ответом. Я опередил ее. 
-  На этот раз у леди Элен есть стопроцентное алиби, - сказал я, - она 
была  на  Бейкер-стрит,  а  в доме с сэром  Джейкобом  все  время  был 
дворецкий. Он и известил ее, а заодно и нас, о происшедшем. 
-  Тогда вам есть, что мне рассказать, мистер Келистон. Прошу вас, что 
вы знаете  о смерти мистера Лайджеста? 
   Мисс Лайджест, грустно улыбнувшись, посмотрела на Келистона: 
-  Мужайтесь, друг мой! Боюсь, вам придется еще не раз рассказать  все 
виденное и слышанное… 
 
     Когда  Лестрейд расположился в кресле, а дворецкий  заново  начал 
свой рассказ, я тронул Уотсона за рукав и вывел из комнаты. 
-  Идемте, Уотсон, - сказал я вполголоса, – я доверяю мистеру Рэю,  но 
мне хотелось бы услышать и ваше мнение. 
- Вы хотите, чтобы я осмотрел тело? – удивился он. 
-  Да,  нужно  убедиться,  что  нет незамеченных  повреждений.  Заодно 
обследуем комнату. 
- Вы думаете, Гриффит Флой убил его? 
- Пока рано что-либо думать, хотя и найти что-то надежды мало… 
    Мы  поднялись  в комнаты мистера Лайджеста на втором  этаже,  и  я 
прикрыл за собой дверь. 
   Уотсон снял простыню с тела и быстро прощупал голову и позвоночник, 
затем расстегнул сорочку и осмотрел шею и грудь. 
- Ничего, Холмс. Это инсульт, и другое объяснение вряд ли возможно. 
- А яд? Например, с помощью укола? 
- Нет, здесь все симптомы налицо. 
-  Жаль,  что вы не видели мистера Лайджеста при жизни, Уотсон,  когда 
посетили   этот  дом.  Возможно,  личное  знакомство  могло   что-либо 
прояснить. 
- Да, жаль, но тогда никто не думал о приближающейся трагедии. 
- Ладно, оставим это. 
   Пока Уотсон приводил тело в порядок, я огляделся вокруг. В комнатах 
не  было ничего примечательного, кроме явно сдвинутого столика посреди 
кабинета  с  пепельницей и упавшей рядом салфеткой.  Возможно,  мистер 
Лайджест,  падая, пытался держаться за стол. Я быстро  просмотрел  все 
бумаги на столе в кабинете и особенно тщательно перебрал ящик бюро для 
писем.  Там  была  внушительная  пачка различной  корреспонденции,  но 
записки  от Чарльза Флоя не было – видимо, мистер Лайджест не посчитал 
нужным хранить ее. 
    Уотсон  еще не закончил, и я подошел к окну, составляя в уме  план 
дальнейших  действий.  Мое внимание привлек  пепел  на  подоконнике  с 
обратной  стороны.  Я  поднял раму и дотронулся рукой  до  легковесных 
крупинок:  они  были  совершенно сухими  и,  несомненно,  попали  сюда 
сегодня, иначе ночная влага и ветер успели бы их уничтожить. 
- Что-нибудь нашли, Холмс? – Уотсон вышел из спальни и подошел ко мне. 
-  Ничего особенного, - ответил я, закрывая окно. – Пора идти,  у  нас 
еще есть дела на сегодня. 
- Вы собираетесь в Голдентрил порасспросить Гриффита Флоя? 
-  Нет,  вы  же  слышали, что он собирался ехать куда-то  и  притом  с 
большим  чемоданом.  Вряд  ли смерть мистера  Лайджеста  изменила  его 
планы,  так что сегодня его будет трудно отыскать. Я пойду к  Рональду 
Рэю,  а вам, наверное, стоит сходить на станцию и отправить телеграмму 
супруге, если вы хотите остаться здесь. 
- Я и сам подумал об этом. Вы правы, Холмс, так я и сделаю. 
   Мы спустились вниз и застали в холле уходившего Лестрейда. 
-  Вы  не собираетесь осмотреть комнату, где скончался сэр Джейкоб?  – 
спросил я его. 
- Нет, мистер Холмс. Не вижу необходимости. У меня и так дел по горло, 
а  тут обычная смерть, которая, откровенно говоря, совсем некстати, да 
и заключение врача уже имеется. До свиданья, джентльмены! 
   Он ушел, громко хлопнув дверью. 
   Мисс Лайджест подошла ко мне. 
-  Итак,  мистер Холмс, я и весь дом в вашем распоряжении,  -  сказала 
она.  – Я уже распорядилась, чтобы Мэри приготовила комнаты для вас  и 
мистера Уотсона, и она покажет их вам, когда захотите. 
-  Благодарю вас, мы воспользуемся этим позже. А сейчас покажите  мне, 
где живет ваш семейный доктор. 
    Она  подвела меня к высокому окну и указала на небольшое  строение 
неподалеку: 
-  Это вилла мистера Рональда Рэя. Он там живет и принимает пациентов. 
Идите по основной дороге, и это займет не более пятнадцати минут. 
     Когда  мы с Уотсоном вышли за ворота парка Грегори-Пейдж,  солнце 
sfe   клонилось  к  закату.  Доктор  свернул  направо  и  зашагал   по 
направлению к станции, а я пошел вперед. 
      Мистер  Рональд  Рэй сам открыл дверь на мой стук.  Он  оказался 
высоким  седовласым  человеком  лет  пятидесяти  с  открытым  лицом  и 
всепроникающим взглядом, свойственным многим врачам. 
      Меня  радушно приняли и дали понять, что цель моего визита более 
чем  ясна. Я расспросил мистера Рэя о смерти сэра Джейкоба  и,  как  и 
ожидал,  не  узнал ничего нового. Доктор подробно описал  мне,  каково 
было  состояние  здоровья  покойного  мистера  Лайджеста  и  по  каким 
причинам ему приходилось обращаться за помощью. Он удостоверил  также, 
что  рассказ  сэра  Гриффита  и Келистона  совпадает   с  наблюдаемыми 
симптомами, приведшими к смерти. 
- Вы ведь семейный доктор Лайджестов, мистер Рэй? – спросил я. 
-  Да,  я  знал сэра Джейкоба, когда он был еще совершенно  здоров,  и 
помню леди Элен совсем юной девушкой. 
- И вам приходилось лечить ее? 
   Доктор пристально и как-то странно посмотрел на меня: 
- Да, разумеется. Всякое бывало. А почему вы спрашиваете? 
- Хочу знать, каковы ее нервные ресурсы, - улыбнулся я. 
   Лицо мистера Рэя смягчилось, и он посмотрел куда-то в сторону: 
-  Она  сильная женщина, самая сильная из всех, что я знаю… - он снова 
посмотрел  на  меня.  -  Помогите ей, мистер Холмс,  и  вы  не  просто 
восстановите справедливость, вы сделаете благороднейшее дело!.. 
 
                                   4 
                                    
    мисс  Лайджест  взяла  со  стола  большой  блестящий  кофейник   и 
наполнила мою чашку кофе. 
- Вилла Голдентрил находится в двух с небольшим милях к северу отсюда. 
Вы  хотите  отправиться туда сразу после завтрака, мистер Холмс?  –  я 
подтвердил ее догадку. – Тогда можете воспользоваться экипажем. Роджер 
отвезет вас. 
-  Спасибо,  мисс  Лайджест. Это весьма кстати. И у  вас  превосходный 
кофе! 
- Я часто готовлю кофе сама, - улыбнулась она. 
- А чем вы намерены заняться сегодня? 
   Она помрачнела: 
- У меня много дел в связи с похоронами. 
- Похороны завтра? 
-  Да,  завтра.  Слава Богу, Келистон помогает  мне,  иначе  я  бы  не 
справилась.  Знаете,  только  сегодня,  когда  отчим  не  спустился  к 
завтраку, я, наконец, поняла, что его больше нет… Все это, признаться, 
как-то  не  укладывается  в голове. А ведь еще  до  вчерашнего  дня  я 
думала, что хуже быть не может. 
-  Вы  прекрасно держитесь, мисс Лайджест. Вашей выдержке можно только 
позавидовать. 
   Она грустно улыбнулась: 
-  Надеюсь, моя выдержка не изменит мне и впредь. Но вы ведь, кажется, 
хотели о чем-то меня спросить, мистер Холмс? 
- Почему вы так решили? 
- Мне просто показалось. А разве я не права? 
- Правы. Скажите мне, ваш отчим курил сигареты или сигары? 
-  Нет,  он  использовал нюхательный табак. Ах, да!  Мистер  Холмс!  – 
встрепенулась  она. – Сегодня ночью я вспомнила об одной  подробности, 
которая показалась мне существенной. 
- Я весь внимание. 
-  В  тот  день на столике в мраморной беседке стояла пепельница.  Она 
была из какого-то красивого материала и в серебряной оправе, поэтому я 
ее запомнила. 
- В ней были окурки? – заинтересовался я. 
-  Были,  в  том-то и дело! Один или два коричневых –  от  сигар  сэра 
Чарльза и несколько маленьких – должно быть, от сигарет. Один  из  них 
лежал на самом столе, наверное, вывалился. 
-  Великолепно, мисс Лайджест! Вы идеальный клиент! Сигары, пепел  или 
окурки часто являются важной уликой, и ваш случай не исключение. 
- Я рада, если помогла вам. 
-  Вы  помогли, прежде всего, себе! Допивайте кофе, Уотсон,  нам  пора 
идти.  До  вечера,  мисс Лайджест! Надеюсь, ваши  хлопоты  не  слишком 
утомят вас. 
    Через  четверть  часа  мы уже тряслись в  коляске  по  проселочной 
дороге. 
     Вилла   Голдентрил  оказалась  весьма  изящным   строением.   Она 
располагалась  на  некотором возвышении, и парк  красиво  обрамлял  ее 
своей зеленью. 
    Мы  въехали  на центральную аллею, которая тянулась  до  парадного 
входа и то и дело разветвлялась на боковые тропинки. 
   Нам навстречу вышел чопорный дворецкий – аккуратный, уравновешенный 
и предупредительный, с пышными усами и чуть выделяющимся брюшком: 
- Что вам угодно, джентльмены? – осведомился он. 
- Мы хотели бы видеть сэра Гриффита, мистер Уиксбот, - ответил я. 
- Я не имею чести знать вас, джентльмены, а вы знаете мое имя? 
-  Меня зовут Шерлок Холмс, а это доктор Уотсон. Вас нам рекомендовала 
мисс Лайджест. 
    Имя  моей  клиентки  произвело на него впечатление  –  он  грустно 
улыбнулся и закивал головой. 
- Да-да, конечно – мисс Лайджест! Как я сразу не узнал ее экипаж... Но 
я  вынужден огорчить вас, джентльмены, - сэр Гриффит вчера утром уехал 
в Йорк и вернется не раньше следующей недели. 
-  Этого  я и боялся! – сказал я, не скрывая разочарования. – Полагаю, 
он уехал по делам наследства? 
- Вы совершенно правы, сэр. У покойного сэра Чарльза были дела по всей 
Британии,   и  сэр  Гриффит  решил  не  затягивать  с  переоформлением 
документов. 
    Он жестом пригласил нас в дом, и мы оказались в гостиной. Стены ее 
украшали  коллекции  оружия и картины времен  Георга  Первого.  Однако 
обстановка показалась мне несколько беспорядочной. 
   Я снова привлек внимание дворецкого вопросом: 
- Скажите, Уиксбот, в парке много калиток, кроме центральных ворот? 
- Две, - ответил он несколько удивленно. 
- Где они находятся? 
- В боковых частях парка, симметрично по отношению к воротам и зданию. 
-  Спасибо,  а теперь мне хотелось бы поговорить с горничной,  которая 
нашла покойного сэра Чарльза. Она еще работает здесь? 
- Да, конечно. Я позову Люси, но прежде, сэр, я бы хотел… Простите мне 
мое  любопытство, сэр… Скажите, как себя чувствует мисс Лайджест?  Она 
была так измучена в последнее время… 
- Мисс Лайджест жива и здорова. С ней все в порядке, - ответил я. 
- А смерть сэра Джейкоба? 
-  Дурные  вести  расходятся  быстро, - заметил  я.  –  Мисс  Лайджест 
расстроена, но прекрасно держится. Позвольте спросить, почему она  вас 
интересует? 
   Дворецкий слегка смутился: 
-  С  ней обошлись жестоко и несправедливо. Это же абсурд: разве могла 
она убить сэра Чарльза? 
- В деле много отягчающих обстоятельств и косвенных улик, - заметил я. 
- Я понимаю это, сэр, но, тем не менее, убежден в ее невиновности! 
- Как же вы объясните случившееся? 
-  Я  не  могу  все это объяснить, сэр, но версия полиции кажется  мне 
абсурдной. 
- Что ж, хорошо, что у мисс Лайджест есть сторонники, верящие в нее. 
   Я задал ему еще несколько вопросов, но полученные ответы ничего мне 
не дали. Вечером в день убийства дворецкий был в отдаленном крыле дома 
и  ничего  не  слышал, а о случившемся несчастье  узнал  от  служанки, 
которая  должна была нести сэру Чарльзу чай и которая  его  нашла  уже 
мертвым.  Когда  она  по звонку Уиксбота вышла к  нам  в  гостиную,  я 
подробно расспросил ее обо всем этом. 
-  Так,  вы  говорите, Люси, мисс Лайджест лежала на ступенях  беседки 
почти лицом вниз? 
-  Да,  сэр.  Одной  щекой она лежала на ступеньке,  а  руки  ее  были 
согнуты, словно она пыталась опереться при падении. 
- Тогда ее платье, руки и лицо должны были быть в крови? 
-  Так и было, сэр. Когда полисмен поднял ее, мы все ужаснулись –  она 
была как исчадие ада! 
- И держала нож в руке? 
- Нет. Когда ее стали поднимать, она тут же выронила нож. 
- Как она реагировала, когда предъявили обвинение? 
-  Достала  платок и вытерла лицо. Представляете! Ни одной  слезы,  ни 
слова раскаяния! Просто дьявол, а не женщина, прости меня господи… 
 
              - Ну, Уотсон, что вы об этом думаете? – спросил я, когда 
мы с ним, отпустив кучера, шли по дороге к трактиру. 
- По-моему, совершенно ясно, что этот Уиксбот влюблен в мисс Лайджест, 
-  ответил  Уотсон. – Он безоговорочно на ее стороне, а ведь преданные 
слуги  обычно  хватаются  за  соломинку, чтобы  отомстить  за  убитого 
хозяина. Его поведение кажется мне в высшей степени странным. 
-  Уиксбот  придерживается здравого смысла в отличие от Лестрейда,  но 
вряд ли можно сказать, что он влюблен, тем более что он явно женат. 
- С чего вы взяли? На его руке не было кольца! 
-  Если бы вы потрудились оглядеться, вы бы заметили, что перед  нашим 
приходом  он  занимался чисткой серебра – потому он и снял обручальное 
кольцо. 
-  Как же тогда объяснить его поведение? Крайне подозрительно, что  он 
уже знает о смерти сэра Джейкоба. 
   Я улыбнулся его догадкам: 
-  Друг  мой,  вы  помните  ту толпу деревенских  кумушек,  что  вчера 
осаждали Грегори-Пейдж до самого вечера? Разве можно сомневаться,  что 
о смерти сэра Джейкоба уже знает все графство? 
- Да, наверное, вы правы, Холмс. 
-  Что же касается нашей очаровательной клиентки, то, согласитесь,  ей 
трудно не симпатизировать. 
-  Горничная  из  Голдентрила,  эта Люси,  с  которой  вы  только  что 
беседовали, вряд ли с вами согласится. 
-  Ну,  она  ведь женщина! Женщины крайне ревнивы к представительницам 
своего   пола  и  больше  мужчин  склонны  к  агрессии  из-за  чувства 
неполноценности. И, кроме того, не забывайте, она видела мисс Лайджест 
в  крови и с ножом в руках. Если для меня одно это означает, что  мисс 
Лайджест  невиновна,  то  для  деревенской  горничной,  напротив,  это 
доказывает все. 
- Объяснитесь, Холмс. 
-  Очень скоро я расскажу вам все, что знаю, Уотсон. Дайте мне немного 
времени…  А,  вот и “Серебряный бык”! Входите, входите, милый  Уотсон. 
Где  еще, как не в трактире можно без малейших усилий узнать почти все 
о  местных  жителях и местных новостях? Грех этим не  воспользоваться, 
тем более что в такую жару мы наверняка раздобудем здесь пиво. 
      
     После  ленча  и  небольшого отдыха Уотсон отправился  в  Грегори- 
Пейдж, а я – в полицейское управление. 
    Лестрейд,  как  оказалось, уехал в Лондон,  но  мне  не  составило 
особого труда добиться разрешения посмотреть дело. 
     Уж  в  чем  нельзя  было  упрекнуть  нашу  полицию,  так  это   в 
неаккуратности:  протоколы  показаний  всех  сколько-нибудь   значимых 
свидетелей  были  подробными и тщательными, и я бегло  просмотрел  их. 
Однако  больше меня интересовало медицинское заключение о смерти  сэра 
Чарльза. Я внимательно изучил его и сделал кое-какие выписки. 
     Вдохновленный  результатами,  я  покинул  полицейский  участок  и 
вернулся  в  Голдентрил.  Но на сей раз в  дом  я  не  пошел,  а  стал 
двигаться  вдоль  парка,  желая отыскать калитки,  о  которых  говорил 
Уиксбот. 
   Вскоре я нашел совсем небольшую калитку, которая позволяла из парка 
b{irh  не  на  улицу,  а в рощицу и лишь затем на проселочную  дорогу. 
Калитка закрывалась на простой ручной замок, какие всегда вызывали мое 
недоумение своим назначением: любой человек мог как войти, так и выйти 
из  парка  по  одному только своему желанию. Я сам проделал  и  то,  и 
другое  несколько  раз  и  убедился, что калитка  исправна  и  что  на 
дорожке, ведущей к ней из парка, нет никаких следов. 
    Когда я возвращался в Грегори-Пейдж, уже приближалось время обеда, 
но  солнце  стояло  еще  довольно высоко  и  жарко  светило,  так  что 
приходилось закрываться от него рукой. 
      Я  встретил  мисс  Лайджест  в  холле.  Она  провожала  пожилого 
священника,  который  давал  ей напутствия  и  старался  поддержать  в 
выпавших на ее долю испытаниях. 
    Не желая мешать, я сразу прошел в столовую, где нас обоих уже ждал 
Уотсон.  Через  пару  минут  вошла  мисс  Лайджест  и  извинилась   за 
опоздание.  Вид у нее был немного усталый, но она по обыкновению  была 
спокойна   и   холодна.  Казалось,  ничто  не  могло   поколебать   ее 
сдержанность. Наверное, наблюдая за ней в эти не самые лучшие  минуты, 
ее  можно  было  бы  назвать  скрытной и  необщительной,  если  бы  не 
выразительный  взгляд красивых синих глаз, в которых всегда  отражался 
живой  интерес.  Наблюдая за ней, я наконец, понял,  что  именно  этот 
взгляд,  в  котором читался ее быстрый и острый ум, делал ее внешность 
совершенно особенной. 
     Обед прошел за непринужденной беседой. Я сообщил мисс Лайджест  о 
том,   что   Гриффит  Флой  уехал  в  Йорк  по  делам  наследства   на 
неопределенный срок, и на ее лице отразилось разочарование. 
   Мы довольно долго беседовали, но потом она отодвинула от себя чашку 
и серьезно посмотрела на меня: 
-  Скажите  откровенно,  мистер Холмс, мне  есть,  на  что  надеяться? 
Поверьте, я не сомневаюсь в вашем профессионализме, но ведь бывают  же 
и безнадежные случаи! 
-  Если  бы  вы  обратились ко мне сразу, мисс  Лайджест,  то  сейчас, 
наверняка, были бы свободны от обвинений, – ответил я, - эта прошедшая 
неделя  сильно осложнила мое расследование. Но одно я могу вам сказать 
с  полной уверенностью – вам есть на что надеяться. Теперь я не просто 
верю, а знаю, что вы невиновны. И если так, значит настоящий убийца на 
свободе, а найти его – вполне выполнимая задача.