5
                                  
     На  следующий  день  в  полдень  состоялись  похороны  Джейкоба
Лайджеста. Я предположил, что они могут быть небесполезными для меня
в плане наблюдения, и  поэтому, получив согласие мисс Лайджест, стал
ее сопровождать.
     Как   я  понял,  покойный  был  весьма  заметной  личностью   и
пользовался популярностью у местных жителей – народу собралось очень
много, хотя среди скорбящих попадались на глаза и обычные зеваки. Из
обрывков разговоров было ясно, что похороны сэра Чарльза прошли куда
более  скромно  и гораздо менее людно – очевидно, у  многих  все  же
хватило такта не появляться на этой вдвойне трагической церемонии из
простого любопытства.
     В  собравшейся  толпе  легко  можно  было  выделить  нескольких
сквайров,  которые почти не сводили глаз с мисс Лайджест  в  течение
полутора часов. Друг друга они, видимо, тоже неплохо знали, так  как
время от времени перебрасывались недружелюбными взглядами. Глядя  на
них,  я  подумал,  что  если эта женщина, не  прилагая  ни  малейших
усилий,  просто  будучи тем, что есть, пробуждала в  мужчинах  столь
горячие  чувства,  то  какая же сила обрушится  на  того,  кого  она
захочет соблазнить?..
     За  всю  церемонию мисс Лайджест по-прежнему  не  проронила  ни
одной   слезы   и  лишь  устало  кивала  в  ответ  на   неиссякавшие
соболезнования.  Она  не скрывала своего спокойствия,  и  ее  черная
вуаль  свободно  колыхалась на ветру, вместо того,  чтобы  закрывать
лицо.  Но  при  этом  она, стоя в стороне в простом  черном  платье,
казалась  центром происходившего действа. Вокруг нее  витала  особая
аура  –  она  словно затмевала все там, где находилась,  все  вокруг
начинало вертеться вокруг нее, становилось фоном, и было удивительно
наблюдать за этим со стороны.
     Когда   тело  было  предано  земле,  и  все  начали   понемногу
расходиться, я подошел к невысокой миловидной девушке:
- Грейс Милдред, если не ошибаюсь?
-  Да,  сэр, - удивилась она, - откуда вы знаете мое имя?.. Впрочем,
понятно – вы мистер Шерлок Холмс, и леди Элен говорила вам обо мне.
- А вам обо мне, очевидно, - улыбнулся я.
- Да, верно. Что вам угодно, мистер Холмс?
-  Я  бы  хотел поговорить с вами о последних трагических  событиях.
Если вы не против, я провожу вас, и поговорим по дороге.
- Хорошо.
    Мы  отделились  от толпы. Я оглянулся назад и увидел,  что  мисс
Лайджест беседует с доктором Рэем и тоже собирается домой.
-  Скажите, мисс Милдред, вы знали, что в вечер убийства  леди  Элен
собиралась вас навестить?
- Да, конечно. Мы договаривались заранее.
- У вас с ней дружеские или деловые отношения?
- Одно другого не исключает: мы с мисс Лайджест давние приятельницы,
и она любила бывать у меня по вечерам до того, как умер ее отчим, но
при этом я оказываю ей услуги машинистки.
- Мисс Лайджест что-то пишет? – заинтересовался я.
- О, да! Научные статьи.
- И в тот день она должна была принести вам свою рукопись?
- Нет, она собиралась забрать машинописную копию.
- Копия была готова?
- Да, и я прождала мисс Лайджест до позднего вечера.
- Вас не насторожило то, что она не пришла?
-  Честно говоря, я беспокоилась, мистер Холмс. Обычно, если она  не
могла прийти, как обещала, она отправляла записку, а тут  - ничего.
- Когда вы узнали, что мисс Лайджест арестована?
- Только назавтра, когда вся округа говорила об этом.
- Вы верите, что сэра Чарльза убила она?
- О боже мой, разумеется, нет!
- Вы кому-нибудь говорили об этом?
-  Да,  я  даже  посетила полицию и сказала там, что  они  совершают
большую  ошибку.  Я  подумала, что, если кто-то  вот  так  же  может
свидетельствовать против мисс Лайджест, высказывая свое  мнение,  то
почему  бы мне не выступить в ее защиту. Вы ведь знаете, что полиция
собрала   несколько  косвенных  свидетельств,   таких   как   мнение
горничной, обнаружившей тело, и тому подобных?
-  Да, знаю. Но ваших показаний, мисс Милдред, нет в деле, и я очень
об этом сожалею.
-  Когда я поговорила с полицейскими, я, признаться, не очень-то  на
это и надеялась. Возможно мне стоит подать жалобу, как вы думаете?
-  Думаю, пока не стоит. Вы можете пустить это в ход, если для  мисс
Лайджест не останется уже никакой надежды.
- А это возможно?
-  Я постараюсь этого не допустить, но все же с моей стороны было бы
неосторожно давать однозначные обещания.
- Понимаю.
- Каковы были отношения мисс Лайджест с покойным сэром Чарльзом?
- Самые ровные. Они симпатизировали друг другу.
-  Насколько  откровенна  с  вами мисс  Лайджест  в  вопросах  своих
симпатий и антипатий, в личных вопросах вообще?
-  Думаю,  достаточно  откровенна. По  крайней  мере,  я  знаю,  кто
вызывает ее неприязнь, а кто, напротив, симпатию.
- Кто же вызывает ее неприязнь?
- Мистер Гриффит Флой.
-  Мисс  Лайджест мне его ярко охарактеризовала. А вы, мисс Милдред,
сами были когда-нибудь свидетельницей его за ней ухаживаний?
-  Да,  случалось.  Подобные  ухаживания  будут  приятны  не  всякой
женщине.
-  Что  вы  имеете  в  виду,  мисс Милдред?  Мистер  Флой  настолько
непривлекателен?
-   Совсем  напротив,  он  очень  красив.  К  сожалению,   на   этом
заканчиваются  его достоинства. Однако сама мисс Лайджест  не  любит
говорить о нем.
-  Да,  я заметил. Ну, хорошо, мисс Милдред, а кому, по-вашему,  она
симпатизирует?
   Мисс Милдред улыбнулась:
-  Многим  людям:  покойному отчиму, своим  давним  слугам,  мне,  я
надеюсь,  Годфри  Бартлетту – ее оппоненту по Бритиш-Сайенс-мэгэзин,
и… вам.
- Откуда вам это знать? – спросил я.
-  Вчера я пила чай в Грегори-Пейдж, и мисс Лайджест говорила мне  о
вас. Вы сумели внушить ей доверие, мистер Холмс!
- Доверие клиента для меня важно, - заметил я.
    Девушка  сделала многозначительную паузу, поправляя перчатки,  а
потом взглянула на меня и сказала, понизив голос:
-  Помогите  ей, мистер Холмс, - мисс Лайджест не заслуживает  того,
что  с  ней  происходит. Все здесь только делают вид, что ратуют  за
справедливость,  а  на  самом деле так и исходят  злорадством.  Чего
стоили  хотя  бы  эти  похороны!  А  она  совершенно  одинока  и   в
сложившейся ситуации абсолютно беспомощна…
    Через  некоторое время я попрощался с Грейс Милдред, и она  сама
прошла остаток дороги к небольшой вилле в низине. Я же направился  в
полицейское управление повидать Лестрейда.

              -  А, мистер Холмс! – обрадовался он, когда я вошел  в
тесный  и  душный  кабинет. – Добрый день! Я  знаю,  вы  с  доктором
неплохо устроились у Лайджестов.
-  Здравствуйте,  Лестрейд. Ваши  сведения  верны, но  Уотсон  утром
уехал  в  Лондон и вернется только вечером – дела практики… Господи,
Лестрейд! Как вы работаете в такой душной комнате?!
- И в самом деле, здесь немного накурено. Если вам не трудно, мистер
Холмс, откройте окно. Вот так, спасибо… Так что вы хотели?
- Хотел отнять у вас несколько минут вашего драгоценного времени.
- Снова что-то ищете, мистер Холмс? – ухмыльнулся Лестрейд.
- Нет, на этот раз хочу поговорить с вами.
-  Полагаю, не о погоде, а, мистер Холмс? – рассмеялся он.  –  Снова
что-то случилось с вашей очаровательной клиенткой?
- Нет, слава богу. Думаю, с нее хватит и этих десяти дней.
- Что же тогда?
- Мне кажется, мы с вами можем неофициально поговорить о ее насущной
ситуации  и  дальнейшей судьбе. Я предлагаю вам, Лестрейд,  снять  с
мисс Лайджест обвинение в убийстве.
- На каком основании?
- На том основании, что она невиновна.
   Лестрейд развел руками:
-  Как  вы  можете с такой уверенностью заявлять, что она невиновна,
мистер Холмс? Не спорю, мисс Лайджест очень красивая женщина, но это
еще ничего не доказывает!
-  Разве  я  говорю  что-либо подобное? Я готов предложить  реальные
доказательства.
- Прямые доказательства?
-  Нет,  косвенные и основанные на логике – единственно возможные  в
сложившейся ситуации.
- Вы ведь сами знаете, мистер Холмс, что косвенные факты не являются
доказательством невиновности!
-  Но  они  не могут и доказывать вину, а между тем ваша полицейская
версия держится на них почти полностью.
- Что же вы предлагаете?
-  Для начала пересмотреть ваше объяснение случившегося и увидеть  в
нем слабые места.
- По-вашему, там есть слабые места? – усмехнулся Лестрейд.
-  В  достаточном  количестве. И первое из них – отсутствие  у  мисс
Лайджест  мотивов для убийства. Зачем ей было убивать сэра  Чарльза,
Лестрейд?
-  Она  призналась, что не хотела выходить замуж за мистера Гриффита
Флоя, а он был настойчив…
- … и поэтому она убивает отца неприятного ей поклонника?
- Сэр Чарльз встал на сторону сына!
-  Но  сэр  Джейкоб  нет, и мисс Лайджест в любом  случае  ничто  не
угрожало.  Английские  законы, как вы  знаете,  защищают  женщин  от
домогательства. Кроме того, мисс Лайджест давно не семнадцать лет, и
она отнюдь не похожа на женщину, которую можно заставить выйти замуж
против ее воли.
- Мы не знаем точно, какие отношения были у нее с покойным.
-   Отношения  были  ровными  и  теплыми:  никаких  угроз,   никаких
претензий! Они знали друг друга еще до того, как сэр Гриффит приехал
в  Великобританию.  Ей впору было скорее просить  поддержки  у  сэра
Чарльза, а не убивать его.
- И все же это ничего не доказывает!
- Само по себе нет, но это показывает уязвимость полицейской версии.
Подумайте,  Лестрейд:  женщина без всякой  видимой  причины  убивает
своего  давнего  знакомого, используя при этом  нож  (между  тем,  в
Грегори-Пейдж,  наверняка,  нашлось бы  оружие  получше)  и  начисто
игнорируя  тот  факт, что о ее встрече с несчастным знают  несколько
человек!
-  Возможно, между ними вышла ссора, и убийство произошло  случайно!
Отсюда и случайное орудие убийства.
- Помнится, раньше вы говорили о “продуманном плане”, – улыбнулся я.
- Ну, все может быть, - смутился Лестрейд, - допустим, мисс Лайджест
по   каким-то   причинам   хотела  смерти   сэра   Чарльза   и   при
представившейся возможности забыла об осторожности!
-  Хорошо,  - сказал я, - представим, что так все и было.  Объясните
мне, в таком случае, куда делась записка ее отчима?
- Мисс Лайджест ее уничтожила.
- Зачем?
-  Возможно,  она успела вручить ее сэру Чарльзу, а  потом  порвала,
чтобы  скрыть следы своего пребывания там. Записка могла испачкаться
кровью,  и обратно в сумку ее класть было рискованно. Мисс  Лайджест
подумала,  что  сможет договориться с отчимом и  что  он  подтвердит
полиции, что никакой записки не было и в помине.
-  А  теперь, Лестрейд, вообразите себе эту ситуацию: мисс  Лайджест
убивает  сэра Чарльза, понимает, что надо заметать следы, уничтожает
записку, а потом - вот незадача - падает в обморок!
   Лестрейд недовольно почесал затылок.
- И кроме того, - продолжал я, - из ваших же протоколов следует, что
ни  бумажных  обрывков,  ни  пепла  от  сожженной  бумаги  на  месте
преступления найдено не было.
- Тогда вся эта история с запиской – сплошная ложь, придуманная мисс
Лайджест для того, чтобы запутать следствие!
-  В полицейских протоколах написано, что, когда после ареста и дачи
показаний  мисс Лайджест проводили домой, ее отчиму задали несколько
вопросов…
-  …но  он был очень плох и сказал, что уже слишком поздно и что  на
все  вопросы  он  ответит на отдельном допросе  в  другое  время,  -
перебил меня Лестрейд.
-  …и  тем  не менее, он сразу подтвердил, что просил мисс  Лайджест
отнести  записку  в  Голдентрил. По-вашему, он  солгал?  Представьте
только, какой дальновидностью надо обладать, чтобы солгать, до конца
не  разобравшись  в ситуации, но предполагая, что  эта  ложь  пойдет
падчерице на пользу!..
   Лестрейд заметно помрачнел.
- У вас есть еще аргументы? – спросил он.
-  О,  да!  Вспомните заключение медицинской экспертизы: сэр  Чарльз
скончался  от  прямого  удара  ножом в  сердце.  На  его  теле  была
глубокая,   тяжелая  рана,  нанесенная  одним  резким  движением   и
проломившая  ребро.  Чтобы убить здорового  мужчину  таким  образом,
нужна немалая сила, которой явно не найдется в теле мисс Лайджест.
-  Как  бы  там ни было, мисс Лайджест была найдена с ножом  в  руке
возле  мертвого тела. И одно это перекрывает все ваши доводы, мистер
Холмс, - Лестрейд немного покраснел, но сдаваться не собирался, - по-
моему,  вы  в  очередной  раз ищете сложное решение  там,  где  явно
напрашивается простое!
-  То,  что  лежит  на виду и, как вы говорите, “напрашивается”,  не
всегда  является истиной! – возразил я. – Неужели вы не  допускаете,
Лестрейд, что всему этому может быть другое объяснение?
- Такое, какое дает мисс Лайджест? – усмехнулся он. – Кто-то ударяет
ее и вкладывает нож в руку?
- Да, хотя бы такое – в нем ничто не грешит против логики. Этот нож,
о  котором  вы  все время напоминаете, не уличает мисс  Лайджест,  а
оправдывает  ее: женщина, убившая кого-то и падающая  в  обморок  по
любой  причине, непременно выронила бы нож, а не сжимала его в руке.
И  она  действительно  выронила его, как нечто  противоестественное,
когда  очнулась. То же касается ее окровавленного платья:  оно  было
сильно испачканным, как и ее руки и даже лицо, и это ясно говорит  о
том,  что  упала  мисс Лайджест уже после того, как кровь  покойного
стекла  на ступени и даже частично запеклась. Вспомните: сэр  Чарльз
лежал  на спине, а рана у него была в груди, и поэтому потребовалось
j`jne-то  время, чтобы кровь скопилась на ступенях, вероятно,  минут
десять  или около того. Вряд ли мисс Лайджест стала ждать прошествия
десяти минут, прежде чем упасть в обморок!..
   Лестрейд нахмурился и некоторое время молчал.
- Я предлагаю вам, Лестрейд, освободить мисс Лайджест от обвинений и
заняться поисками настоящего убийцы, - сказал я ему, - а я  по  мере
моих сил помогу вам в этом.
   Он покачал головой:
- Я не могу этого сделать! То, что вы говорите, мистер Холмс, звучит
красиво и, признаться, убедительно, но мне нужны только факты, а  не
догадки.
- Это больше, чем догадки – это разумные доводы!
- И тем не менее! Мы здесь в полиции много работали и имеем стройную
версию, которая не может быть признана неправильной из-за нескольких
ваших  зацепок. Если хотите повлиять на ход следствия, мистер Холмс,
предложите  мне  альтернативу  – другое  объяснение  всех  известных
фактов   с  доказательствами,  уликами,  показаниями  свидетелей   и
именами. Если в этом новом объяснении появится новый убийца, мы  его
арестуем, а мисс Лайджест освободим с извинениями…

     Когда вечером мы с Уотсоном прогуливались по парку, я рассказал
ему о своей беседе с Лестрейдом.
-  Выходит, в полиции не верят, что леди Элен не убийца?  –  спросил
меня Уотсон, раскуривая сигару.
-  Не знаю, - ответил я, – скорее всего Лестрейду просто удобно  так
думать: доказательства броские, дело “кровавое”, огласка широкая… Да
и  за  обвиняемым  далеко  ходить не  надо  –  уникальный  по  своей
сенсационности  экземпляр лежит в обмороке  с  ножом  в  руке.  Сами
понимаете, такое бывает нечасто, а если бывает, то делает инспектору
хорошую славу.
- А вы сами, Холмс, можете поклясться, что она невиновна?
- Да, в том, что она никого не убивала, я абсолютно уверен.
- И что вы собираетесь делать?
-  Придется  доказать, что сэра Чарльза убил другой человек…  Видите
ли,  Уотсон,  я  надеялся, что мне удастся  с  помощью  элементарной
логики  освободить мисс Лайджест от обвинений и заставить  Лестрейда
возобновить  следствие. Теперь придется искать новые доказательства,
а моя клиентка все это время будет под арестом.
- И в чем разница?
- Ну, Уотсон, вам как литератору следовало бы понимать такие вещи, -
улыбнулся я. – Для меня нет особой разницы, но для мисс Лайджест это
дело  чести.  Она находится в неприятной, унизительной  ситуации,  и
каждый новый день эту ситуацию усугубляет.
   Уотсон кивнул и некоторое время задумчиво курил.
- А знаете, Холмс, - вдруг сказал он, - если бы не ваша уверенность,
я бы, наверное, мог поверить, что мисс Лайджест убила сэра Чарльза.
-  В  самом начале вы, помнится, говорили, что не сомневаетесь в  ее
честности, - заметил я.
-  Да,  но… Холмс! Вы видели, как она реагировала на смерть  отчима?
Если бы она была полностью парализована, на ее лице отразилось бы  и
то, наверное, больше эмоций. Готов поспорить, она и на похоронах  не
проронила ни одной слезы! Она словно и не пытается никого убедить  в
своей невиновности!
-  Что  верно,  то  верно, – согласился я,  -  но  было  бы  гораздо
подозрительней, если бы она постоянно стенала и плакала – она  ведет
себя  естественно и не пытается играть перед публикой! Но вообще-то,
Уотсон,  вы  правы:  при  ее выдержке и  уме  она  вполне  могла  бы
совершить убийство, но при этом, уж конечно, не упала бы в обморок.
   Мы свернули на другую аллею и с минуту шли молча.
- Итак, Холмс, – снова обратился ко мне Уотсон, - как вы собираетесь
hqj`r| убийцу?
- Я не стану искать убийцу, я буду искать доказательства.
- Вы хотите сказать, вы знаете, кто убийца?
- Разумеется, знаю.
   Видя его изумленный и вопрошающий взгляд, я улыбнулся:
-  Неужели вы сами, Уотсон, не имеете никаких предположений на  этот
счет?
- Честно говоря, нет, вернее, мои предположения беспорядочны.
- Хорошо. Тогда я расскажу вам, как я себе все это представляю, и вы
сами  назовете имя убийцы.
- Я в нетерпении!
-  Все по порядку. Сэр Чарльз и мистер Джейкоб Лайджест были давними
друзьями,  но  мистер  Гриффит  Флой осложнил  их  отношения  своими
притязаниями  на  руку и сердце мисс Лайджест.  В  один  из  вечеров
старики  повздорили, и на следующий день сэр Джейкоб получил записку
из  Голдентрила  с приглашением на визит. Скорее всего,  сэр  Чарльз
хотел  уладить  неприятную ситуацию и для этого предложил  Лайджесту
встретиться  в  Голдентриле. Как мы помним,  для  сэра  Чарльза  это
кончилось весьма плачевно…
- Выходит, убийца – отчим леди Элен?
-   Не   спешите,  милый  Уотсон…  Итак,  мистер  Лайджест,  видимо,
раздумывал,  принять ли приглашение. Вспомните, он был  болен,  и  к
вечеру  его  состояние не улучшилось, поэтому  он  написал  ответную
записку  с  извинениями и отдал ее мисс Лайджест. Она  собиралась  к
своей  знакомой  машинистке, и ей не было трудно  по  пути  зайти  в
Голдентрил.  Обратите  внимание, что сэр Джейкоб  мог  попросить  об
услуге  кого-то из слуг, но не сделал этого. Отсюда вывод: отправляя
свою  падчерицу  на  место  предполагаемой встречи,  он  преследовал
тактические цели – она в любом случае уладила бы размолвку.  Видимо,
до  этого случая она уже не раз делала это. К моменту появления мисс
Лайджест  сэр  Чарльз  был  мертв, но  убийца  не  скрылся  с  места
преступления,  а  продолжал там находиться – ясно,  что  он  знал  о
предстоящей   возможности,  так  сказать,   предоставить   следствию
обвиняемого. Значит, он знал о предполагаемой встрече двух стариков…
- Гриффит Флой!
- Браво, Уотсон. Он действительно был с отцом все утро и, наверняка,
знал о записке. Он и убил своего отца.
-  Но  почему  вы  исключили слуг? Кто-то из них тоже  мог  знать  о
письме!
- Нет, Уотсон, я навел тщательные справки.
-  Но  ведь  Гриффит Флой влюблен в мисс Лайджест! Как  он  мог  так
поступить с ней?
-  Вы  забываете  - он ждал появления отчима своей  возлюбленной,  и
избавиться  от  него  было  как раз в его интересах,  ведь  Лайджест
препятствовал  их  браку…  Но  тут появляется  сама  мисс  Лайджест!
Приходится  выбирать между страстными чувствами к ней и  собственной
свободой. Его выбор для нас очевиден.
- А зачем он убил отца?
-  Резонный  вопрос.  Этого я не могу вам  сказать,  Уотсон.  Скорее
всего,  они  поссорились, а, зная по слухам о темпераменте  Гриффита
Флоя,  можно предполагать, что такой метод разрешения ссоры вышел  у
него случайно и внезапно. Разумеется, он не собирался никого убивать
–  об  этом говорит случайное орудие убийства - но он рассудил, что,
если уж так получилось, глупо отправляться на виселицу при имеющейся
возможности отправить туда отчима мисс Лайджест.
- В результате сама мисс Лайджест стала заложницей ситуации!
-  Это вам, доктор, к вопросу о силе инстинкта самосохранения. Но мы
отвлеклись…   Гриффит  Флой  составил  новую  картину  преступления,
немного  перестаравшись  при  этом в деталях:  нож  в  руке  упавшей
женщины  был слишком искусственной уликой. Я думаю, что и  свечу  на
qrnke,  о  которой говорила мисс Лайджест, он зажег  сам  уже  после
смерти  отца,  чтобы можно было подумать, будто имела место  беседа.
Недаром,  мисс  Лайджест обратила внимание на свечу: она  смотрелась
нелепо  в  начале  десятого,  зато, когда  через  час  туда  явилась
полиция, свеча была уместным источником освещения. Кстати,  если  бы
там   оказался  кто-то  посообразительней  Лестрейда,  он   мог   бы
догадаться об этом по тому, насколько свеча оплавилась… Гриффит Флой
понял, что мисс Лайджест пришла с посланием и, возможно, письменным,
без  труда  нашел его и унес с собой – так объяснения мисс  Лайджест
становились  голословными. Он покинул парк через боковую  калитку  и
где-то  провел  целый  час или полтора, после  чего  предстал  перед
полицией и самой мисс Лайджест у ворот собственного дома.
- Послушайте, Холмс, - воскликнул Уотсон, - ведь это все равно можно
доказать!
-  Боюсь,  не  так  все просто: во-первых, мистер  Флой,  наверняка,
обеспечил  себе алиби на время убийства, а во-вторых… - я  посмотрел
на Грегори-Пейдж с зажженными огнями в столовой, - во-вторых, в этом
доме  есть еще что-то, что заставляет почтенных людей умирать раньше
времени.
   Уотсон вновь потребовал объяснений, но мои предположения были еще
слишком беспорядочны, чтобы делиться ими с кем бы то ни было.

                                  6
                                  
     Было  около десяти часов утра, когда я справился у Келистона  о
мисс  Лайджест.  Он  сообщил,  что  она  в  своей  библиотеке,  и  я
действительно нашел ее там.
       Как  я  заметил, мисс Лайджест очень упорядоченно и ревностно
изучала  древние рукописи – довольно серьезное занятие  для  молодой
женщины  –  и арест, очевидно, не только не помешал, но и подстегнул
ее рвение. Мне показалось, сейчас она была в приподнятом настроении,
и   простое   платье  песочного  цвета  вместо  траурного  облачения
подтверждало это.
-  Доброе  утро,  мисс  Лайджест, - сказал я,  входя  в  комнату,  -
извините, что отвлекаю вас от работы.
   Она нетерпеливо кивнула и жестом предложила мне кресло.
-  Одну минуту, мистер Холмс, одну минуту!.. Не хотелось бы потерять
такой  изумительный пример, иначе мне снова станут  доказывать,  что
это   пятнадцатый  век…  -  еще  несколько  секунд  она   кропотливо
закрепляла  линейку на строке, затем повернулась ко мне и приветливо
улыбнулась.
-  Очень сожалею, что помешал вам, - сказал я, - но я не думал,  что
вы уже погружены в работу, когда в доме только завтракают.
- Я начала, когда все еще спали.
-  Что  ж,  ваши усидчивость и глубина интересов достойны  уважения,
мисс Лайджест.
-  А  я  слышала, вы и сами неплохой эксперт в этой области,  мистер
Холмс. Если захотите, все картотеки и стеллажи в вашем распоряжении.
Буду рада, если вас что-то заинтересует.
-  Так  вы  составили  все  сами? Я, было,  подумал,  что  коллекция
куплена…   О,   это  же  эксетерские  и  брикстольские   трехвековой
давности!..  Думаю, я воспользуюсь вашим предложением и покопаюсь  в
старине денек-другой, когда дело будет окончено. Здесь действительно
есть потрясающие экземпляры, насколько я могу судить!
   В темно-синих глазах мисс Лайджест засверкали довольные искорки:
-  Вы можете приступить хоть сегодня, если будет несколько свободных
минут,  -  ее   лицо  неожиданно  приняло озабоченное  выражение.  –
Скажите откровенно, мистер Холмс, вы находите это безнравственным?
- Что именно?
-  То,  что на мне не траурное платье и что, расставшись навсегда  с
weknbejnl,  жившим  много лет под одной со мной крышей,  я  назавтра
занимаюсь древними рукописями.
-  Нет, мисс Лайджест, я не считаю это безнравственным. Все, что  вы
делаете,  вполне объяснимо. И, более того, я думаю, это лучшее,  что
вы можете сделать для поддержания собственного духа.
    Она  несколько удивленно посмотрела на меня и, видимо, не  сразу
нашлась, что ответить.
-  Спасибо,  мистер Холмс, - сказала она наконец. -  Но  сейчас  вы,
кажется,  пришли,  чтобы пригласить меня ехать с вами  в  Голдентрил
осматривать мраморную беседку, не так ли?
   Я был удивлен, тем более что не говорил никому о своих планах.
- Откуда вы знаете? – полюбопытствовал я.
-  Единственное место, которое вы еще не посетили, - это беседка. На
похоронах  я  перебросилась порой слов с Уиксботом и знаю  об  этом.
Вчера  вы  не повели меня туда из этических соображений,  но   место
трагедии  должно вас интересовать. Под окнами стоит экипаж,  который
заложили по вашей просьбе четверть часа назад. Сэр Гриффит уехал, вы
поднимаетесь  ко  мне. Разве вывод не очевиден?..  Нет,  я  все-таки
оставляла  здесь эти перья! Где же они? Я ведь просила Келистона  не
убирать ничего без моего ведома!.. Спускайтесь вниз, мистер Холмс. Я
сейчас догоню вас.
     Голдентрил, несмотря на хорошую погоду и яркую зелень,  казался
мрачным,  и  показавшаяся нам навстречу фигурка  чопорного  Уиксбота
выглядела немного нелепо на фоне этой безжизненности.
    Дворецкий  быстро  шел к нам, а, когда мисс  Лайджест  вышла  из
коляски,  они,  не  скрывая радости, пожали  друг  другу  руки,  как
близкие знакомые.
-  Вам  здесь несладко, наверное, Уиксбот? – сочувственно улыбнулась
мисс Лайджест. – Сэр Чарльз погиб, а сэр Гриффит уехал.
-  Да,  миледи,  нам  немного одиноко, но  мы  с  женой  тут  хорошо
управляемся.  Мы  еще раз выражаем вам свои соболезнования,  миледи.
Проходите в дом!.. Прошу вас, сэр.
-  Нет,  Уиксбот, спасибо. Мы с мистером Холмсом пришли, собственно,
не  в  дом. Мы хотели бы посмотреть на мраморную беседку, где  погиб
сэр Чарльз. Это можно устроить?
    Очевидно,  глядя на эту женщину, мужчины начисто забывали  слово
“нет”:
- Конечно, конечно, миледи! Я, правда, не думал, что вы захотите еще
раз  там оказаться после случившегося, но, если это нужно для  дела…
Вас проводить?
-  Думаю,  нет. Если вы, мистер Холмс, ничего не имеете спросить,  я
все покажу вам сама.
-  Мистер  Уиксбот  говорил  со  мной позавчера.  Нет  необходимости
отрывать его от дел.
   Мисс Лайджест уверенно шла по центральной аллее, а потом свернула
на  боковую  тропинку, остановилась и указала  на  голубую  крышу  в
зарослях.
- Вот она, мистер Холмс. Проходите вперед.
    Беседка  оказалась  изящным строением:  мраморный  свод,  увитый
плющом,  низкий  столик, покрытый салфеткой, и густая растительность
вокруг – все это располагало каждого нормального человека к отдыху и
умиротворению, а не к убийству.
    Мисс  Лайджест  села на скамейку, чтобы не мешать,  и  некоторое
время  молчала.  Однако я заметил, что она по каким-то  причинам  не
решается начать разговор.
-  Говорите, мисс Лайджест, - сказал я ей, снимая пиджак, -  что  вы
хотите мне сказать?
-  От  вас  ничего не скроешь, мистер Холмс, - вздохнула она,  -  вы
правы, меня кое-что беспокоит.
- Я слушаю вас.
-   Знаете,  я  подумала,  что,  возможно,  настоящий  убийца  хотел
подставить на свое место вовсе не меня, а моего отчима – ведь именно
он  должен  был  идти на встречу к сэру Чарльзу, а я  там  оказалась
случайно… Почему вы улыбаетесь, мистер Холмс? Мои мысли кажутся  вам
нелепыми?
-  Напротив,  мисс  Лайджест! Ваши рассуждения последовательны  и  в
высшей степени разумны. Просто я собирался сообщить вам о том же.
- В самом деле? Другими словами, у вас есть версия?
-  Да,  пожалуй,  есть.  Я согласен с вами –  убийца  ожидал  вашего
отчима,  а это значит, что он знал о записке сэра Чарльза, в которой
тот приглашал вашего отчима на встречу. А кто мог знать о записке?
-  Гриффит  Флой… - проговорила мисс Лайджест рассеянно.  Когда  она
посмотрела  на  меня,  в ее глазах было заметно беспокойство,  почти
паника.  На мой вопрос о том, что с ней происходит, она не  ответила
ничего  определенного и некоторое время продолжала смотреть на  меня
встревоженно и озадаченно.
-  Гриффит Флой действительно имел больше шансов, чем кто бы  то  ни
было,  проделать все это, - сказал я. – Он мог убить своего  отца  в
ссоре,  он  мог  знать  о посланной сэром Чарльзом  в  Грегори-Пейдж
записке  и  воспользоваться этим после убийства. Пожалуй, только  он
мог  ждать  появления  вашего отчима.  И,  хотя  здесь  вместо  него
появились вы, его планы это не смешало.
- И вы собираетесь доказать, что он убийца?
-  Я  проверю  свои  предположения, и если они  окажутся  верны,  то
собранные   факты  послужат  доказательством  его   вины   и   вашей
невиновности.  Видите ли, мисс Лайджест, сначала я собирался  просто
найти  и  представить какие-либо факты, которые  бы  разбили  версию
Скотланд-Ярда  и  освободили вас от обвинения.  Однако  обнаруженные
мною   доказательства  не  перевесили  в  глазах   Лестрейда   этого
злосчастного  ножа  в вашей руке. Он ясно дал мне  понять,  что  вас
может  спасти лишь другой обвиняемый, и никто лучше не  подходит  на
эту  роль, чем Гриффит Флой. Впрочем, это не так уж важно… Одного  я
не  возьму  в толк: неужели желание мистера Флоя спастись так  легко
перебороло  любовь  к  вам?  Я,  к сожалению,  еще  не  видел  этого
человека, но портрет, надо признаться, весьма яркий.
-   Он  очень  противоречивый  человек,  -  ответила  мисс  Лайджест
уклончиво.
- Так вы можете объяснить причины такого его поведения?
- Нет.
-  Вы уверены в этом? Ничего не припоминаете, ничего не приходит  на
ум?
- Нет.
-  Что  ж,  в любом случае Гриффит Флой для нас теперь фигура  номер
один,  -  заметил  я,  -  он  подходит  на  роль  убийцы  по  многим
объективным фактам.
    Встретив заинтересованный и вопросительный взгляд мисс Лайджест,
я  в  общих  чертах рассказал ей о своих соображениях и о  том,  что
почерпнул   из  показаний,  полицейских  протоколов  и   собственных
наблюдений. Однако при этом я умолчал о некоторых фактах,  не  желая
лишних вопросов.
-  Теперь  моя задача – подтвердить эту версию чем-то конкретным  и,
если хотите, материальным, - сказал я, - чем-то, что Лестрейд сможет
поместить в конверт с надписью “улика”. Я, разумеется, все  осмотрю,
хотя,  честно говоря, теперь найти здесь что-то надежды  мало.  Черт
возьми! Как все было бы просто по горячим следам!..
     По  моей  просьбе  мисс Лайджест показала, как  она  подошла  к
беседке и как все произошло.
    Я изучил площадку вокруг беседки, посыпанную гравием, скорее для
чистой  совести,  чем  из  реальной  надежды.  Однако  потом   удача
улыбнулась  мне: я раздвинул кусты, за которыми открылось небольшое,
mn достаточное для одного человека пространство.
-  Судя  по  всему, это и послужило укрытием нашему  предприимчивому
другу,  –  сказал  я, - если учесть, что вы, мисс  Лайджест,  стояли
спиной  к этим кустам, когда был нанесен удар, то наше предположение
переходит  в  рабочую гипотезу. Взгляните, какие гибкие  ветки!  Они
раздвигаются почти бесшумно. Так, а это что?
    На  мелком гравии, смешанном с землей, довольно четко выделялись
отпечатки  мужских  ботинок. Я достал лупу и внимательно  рассмотрел
следы.
-  Взгляните, мисс Лайджест, носков ботинок почти совсем не видно, а
каблуки  отпечатались глубоко. Особенно левый.  По-моему,  ясно  как
день, что некто стоял, прислонившись спиной к стволу вот этого клена
и  слегка наклонившись влево, – так он мог видеть беседку и при этом
оставаться незамеченным.
- Но это просто удивительно! – сказала мисс Лайджест, вместе со мной
склонившись над следами. – Прошло столько дней, а они сохранились!
-  Начиная со второй недели августа стояла теплая и влажная  погода,
если вы помните, а с метлой сюда, видно, никогда и не заглядывали.
-  Но  ведь  с  тех  пор  стоит  сильная  засуха!  Как  следы  могли
сохраниться?
-  Возможно, накануне дорожки обработали лейкой, а после трагедии об
этом уже никто не думал.
-  Да,  возможно,  но это легко проверить. Теперь мы  можем  сличить
следы, не так ли?
-  Не только. Можно предположить примерный рост человека, - я достал
рулетку, - мы имеем… так, так, что-то около десяти дюймов.
- Тогда это приблизительно шесть футов?
-  Думаю,  шесть  футов  и два или три дюйма.  Конечно,  могут  быть
исключения, но их доля довольно мала.
    Мисс Лайджест улыбнулась своей обычной грустной улыбкой, которая
в  данном  случае  показалась мне не слишком соответствующей  нашему
удачному открытию.
- Это хорошо, – сказала она. – Наконец-то есть что-то, что позволяет
верить  в мой рассказ! Гриффит Флой как раз такого роста, а Уиксбот,
я уверена, покажет нам имеющуюся в доме обувь.
-  Нужно еще попросить его засвидетельствовать нашу находку.  Будьте
любезны,  мисс Лайджест, позовите его, а я пока сделаю все возможные
замеры и запишу их.
    Пары обуви, которая бы точно совпадала с найденными отпечатками,
в  доме не оказалось, но, судя по остальным ботинкам Гриффита  Флоя,
следы  вполне могли принадлежать ему. Покойные сэр Чарльз  и  мистер
Лайджест были гораздо ниже шести футов, то же относилось, кстати,  к
Келистону и Уиксботу.
   Мы с мисс Лайджест покинули дом и подошли к экипажу.
-  Вы  довезете меня до развилки, мисс Лайджест, - сказал я, помогая
ей сесть, - а потом я пойду пешком.
- Как пожелаете, мистер Холмс. Вы идете в сторону деревни?
-  Да,  собираюсь поговорить с кем-нибудь о Гриффите Флое и о других
участниках трагедии, если удастся.
    Мисс  Лайджест внимательно и как-то неопределенно посмотрела  на
меня:
-  Знаете, мистер Холмс, я бы посоветовала вам не очень-то  доверять
добродушным  кумушкам, которые водятся здесь в изобилии.  Во  всяком
случае,  я  бы  не  хотела, чтобы мнение обо  мне  у  вас  сложилось
подобным образом…
     Насколько я успел заметить, мисс Лайджест, при своей выдающейся
внешности и блестящем уме, вызывала в людях противоречивые  чувства:
одни  отзывались о ней восторженно или просто с глубоким  уважением,
как,  например, доктор Рэй или Грейс Милдред, другие же не  скрывали
осуждающих взглядов и недобро перешептывались. Должно быть, ее не по-
femqjh  сильная  воля  и свобода от условностей  вызывали  в  ком-то
горячее  неодобрение:  то, что она, будучи  обвиненной  в  убийстве,
сохраняла  самообладание, то, что она имела своеобразные интересы  и
не боялась пересудов, вызывало недоумение и осуждение обывателей.
   Мисс Лайджест была, без сомнения, яркой личностью. К тому времени
она  успела  завоевать мою глубокую симпатию,  и  мне  было  приятно
услышать, что мое мнение о ней может ее беспокоить.


                                  7
                                  
     Экипаж  с  мисс  Лайджест почти скрылся вдали,  а  я  пошел  по
жаркой,  пыльной  дороге.  Минут через пять  сзади  послышался  стук
колес,  и  я отошел в сторону. Однако коляска остановилась,  и  меня
окликнула сидевшая в ней суховатая женщина лет пятидесяти:
-  Добрый день, мистер Холмс. Вы, наверное, удивлены тем, что я знаю
вас?
   Я коснулся шляпы в знак приветствия.
-  Мне  о  вас говорила миссис Дуглас, - продолжала женщина,  -  она
живет  неподалеку от Грегори-Пейдж и кое-что знает обо всех событиях
этого  дома.  Я миссис Джейн Коннор, и я приглашаю вас  выпить  чаю,
если у вас есть свободная минута.
-  Благодарю  вас, миссис Коннор, - ответил я, - я  с  удовольствием
приму приглашение.
     Ее   маленькие  глазки  радостно  заблестели  –  должно   быть,
предвкушение  сплетен  доставило ей большое  удовольствие.  Впрочем,
согласившись выпить с ней чаю, я, в сущности, собирался заняться тем
же.
    Коттедж  миссис Коннор был маленьким и аккуратным. Его  окружали
подстриженные  кусты  и ухоженные клумбы. Гостиная,  в  которой  нам
подали  чай,  была подстать всему этому: небольшая и  старомодная  с
множеством салфеток, ваз и статуэток.
- Я думаю, вы и сами хорошо понимаете, мистер Холмс, что смерть сэра
Чарльза  касается всех нас, живущих здесь, - сказала миссис  Коннор,
когда  горничная  удалилась, - поэтому вас не  должна  удивлять  моя
заинтересованность в этом деле.
   Я вежливо кивнул в ответ.
-  Мы  очень  любили сэра Чарльза, - продолжала она, - он  занимался
благотворительностью и всегда проявлял такое участие в наших  делах…
Просто не верится, что его больше нет!.. Все здесь надеются, что эта
трагедия скоро разрешится, тем более теперь – с вашей помощью!
-  Но  я  веду  независимое  и неофициальное расследование,  хотя  и
помогаю  полиции.  Меня  пригласила  мисс  Лайджест,  и  поэтому   я
отстаиваю прежде всего ее интересы.
- Да-да, я понимаю.
-  Почему вы сказали о предстоящем разрешении трагедии? Скотланд-Ярд
считает, что все уже разрешено. Вы не верите, что сэра Чарльза убила
мисс Лайджест?
-  Я, право, не знаю, - смутилась миссис Коннор и тут же взялась  за
вышивание.  –  Она  так яростно отстаивала свою невиновность…  Но  с
другой  стороны,  есть  неопровержимые  факты,  да  и  вообще,  мисс
Лайджест странная особа, за которую я не могла бы поручиться.
- Выходит, вы ее не знаете?
- Никто не знает ее, мистер Холмс.
- Что вы хотите сказать?
    Миссис  Коннор многозначительно подняла брови, не  отрываясь  от
шитья:
-  Мисс  Лайджест  темная лошадка. Она из тех,  кто  любит  жить  по
собственным  правилам  и  составлять  свои  законы  порядочности   и
добродетели!
- Вы знаете какие-то поступки, которые бы порочили ее?
-  Ах,  мистер Холмс! Вы всегда так прямолинейны?.. Нет,  по  правде
говоря,  я не могу рассказать о чем-либо таком. Однако мисс Лайджест
иногда  ведет  себя очень странно, и часто эти ее странности  нельзя
объяснить иначе, как особенностями ее морали.
-  Что  ж, тогда расскажите о том, что вам кажется странным,  миссис
Коннор.  Видите  ли,  меня в связи с расследованием  интересуют  все
участники трагедии и мисс Лайджест в особенности. Так что любые ваши
сведения могут оказаться полезными.
    Преисполнившись  сознанием собственной важности,  миссис  Коннор
отложила работу и подлила мне чаю.
-  Вы знаете, мистер Холмс, что сэр Гриффит Флой, сын покойного сэра
Чарльза,  вот  уже несколько лет просит руки мисс Лайджест?  Нет?  В
самом деле? Так вот она отказывала ему всякий раз, причем в довольно
грубой форме. Что это, по-вашему?
- Ну, я полагаю, она его не любит.
- А грубости?
- Наверное, его настойчивость превзошла ее терпение.
-  Выходит,  она,  вообще,  не способна любить.  Сэр  Гриффит  очень
привлекателен,  богат  и действительно заинтересован  в  ней.  Любая
другая  женщина была бы счастлива стать его женой. А что нужно  леди
Элен?  Очевидно,  просто  причислить мистера  Флоя  к  списку  своих
поклонников, испытать его терпение. Я нахожу это неприличным.
   Я невольно улыбнулся: насколько мне говорили мои глаза и уши, bon
ton был второй натурой мисс Лайджест и любое неприличие вызывало  ее
горячий протест.
-  Или вот смерть отчима! –  продолжала миссис Коннор вдохновенно. –
Многие  имевшие с ним дело лишь пару раз не могли сдержать  слез,  а
леди Элен вела себя так, словно это ее не касалось, словно не мистер
Лайджест обеспечивал ее благосостояние многие годы!
    Должно  быть,  жизнь  мисс Лайджест была  весьма  животрепещущим
предметом для разговоров - миссис Коннор принялась рассказывать одну
историю за другой:
-  Многие здесь имеют на нее обиды. Мисс Юллоу, например, так  и  не
может  выйти  замуж с тех пор, как ее жених вдруг стал ухаживать  за
мисс   Лайджест.  Добропорядочная  женщина  должна  была  образумить
мужчину, а не давать ему повода надеяться на взаимность. Мистер Эрни
Холдер  и  его  жена  тоже,  я уверена, не  забыли,  как  леди  Элен
пожертвовала в возглавляемый ими фонд поддержки местных  религиозных
реликвий  лишь триста фунтов, а в какой-то французский музей  отдала
при  этом  две с половиной тысячи. Кстати, супруги Холдеры и  миссис
Дуглас говорили мне, что три месяца назад…
    Одним  словом, список смертных грехов мисс Лайджест на  этом  не
исчерпывался,  и миссис Коннор могла бы продолжать его  до  позднего
вечера.
-  Знаете,  мистер  Холмс,  иногда мне кажется,  что  мисс  Лайджест
намеренно делает некоторые вещи, только чтобы вызвать к себе интерес
или  даже позлить кого-то, - миссис Коннор посмотрела на меня поверх
пенсне.   Мое   лицо   выражало  глубочайший  интерес,   и   она   с
многозначительным видом продолжала. – Взять хотя бы этот ее  мужской
костюм!..
- Мужской костюм? – удивился я.
- Да, иногда она появляется в нем. Ума не приложу, зачем такое может
понадобиться женщине, у которой платьев не сосчитать!
    Дальше  миссис Коннор, разжигаемая моим любопытством и примерным
вниманием,  рассказала мне еще несколько историй  о  мисс  Лайджест,
среди  которых были даже одна или две лестные для нее,  но  потом  в
комнату бесшумно вошла белокурая невзрачная девушка.
    Миссис Коннор остановилась на полуслове и представила меня  этой
девушке, не кому иному, как своей дочери.
-  Луиза, мистер Холмс говорил со мной об этом ужасном убийстве сэра
Чарльза.  Мне  нужно к миссис Робертс, дорогая, а ты  налей  мистеру
Холмсу  еще чая. Вы ведь не откажетесь выпить еще чая и побеседовать
с  моей  дочерью,  мистер Холмс? Спросите ее  о  чем-нибудь,  и  она
расскажет вам все, что знает.
    Я  подумал, что, раз уж так получилось, будет неплохо  выслушать
кого-то  помоложе, и неожиданно для себя обнаружил в этой невзрачной
тихой  девушке страстную ненависть к мисс Лайджест. Она не  говорила
об  этом прямо, но каждое ее высказывание о текущих событиях в жизни
моей   клиентки   имело   плохо   скрываемый   злорадный   подтекст.
Содержательного  в нашем с мисс Коннор разговоре  было  мало,  но  я
получил  хорошее  представление об общественном мнении  относительно
мисс Лайджест, во всяком случае, женской его части.
    Не знавший леди Элен до разговора с мисс Коннор мог бы прийти  в
ужас  от  внезапного сознания того, сколько зла  может  умещаться  в
одном человеке. Но я при всем желании не мог вообразить остроумную и
очаровательную мисс Лайджест в роли исчадия ада.
     
     Покинув  старомодный домик миссис Коннор, я испытал облегчение.
На  улице  было  тепло и тихо, и я с удовольствием дошел  пешком  до
Грегори-Пейдж.
    Поднимаясь  по  ступеням  парадного входа,  я  испытал  приятное
чувство  и  понял, что оно связано с мисс Лайджест, с тем,  что  мне
предстояло  увидеть ее. За пару прошедших дней я успел почувствовать
удивительную легкость ее общества.
    Я  взглянул на часы в холле и поспешил в столовую, хотя заведомо
опоздал на обед.
    Мисс  Лайджест  сидела в кресле возле накрытого стола  и  читала
какое-то письмо, написанное на голубой почтовой бумаге. Увидев меня,
она сложила письмо и убрала его в карман.
- Добрый вечер, мисс Лайджест.
- Добрый вечер, мистер Холмс. Я ждала вас.
- Прошу прощения, я опоздал немного, но доктора тоже нет.
- Он уехал куда-то. Кажется, пополняет свой медицинский опыт.
-  Тогда вам не стоило ждать меня. Дело есть дело, и я мог вернуться
довольно поздно.
-  Я предпочла рискнуть, - улыбнулась она. – Ужасно не хотелось есть
в одиночестве.
    Она  позвонила в колокольчик, и через несколько секунд  Келистон
внес  горячее блюдо. Его острый аромат напомнил мне, что я не  ел  с
раннего утра.
    Мисс  Лайджест,  видимо,  тоже успела проголодаться,  и  поэтому
теперь  мы  оба  были  заняты едой и на  некоторое  время  забыли  о
разговорах.
    Я  смотрел на мисс Лайджест и понимал, что вызывало такую бурную
ненависть  к  ней у мисс Коннор и, я был уверен, не  только  у  нее:
невзрачность  мисс  Коннор  была  настолько  противоположна   облику
сидящей  передо  мной  женщины,  что  ревность,  зависть  и   злость
действительно  казались  единственным  средством  преодоления   этой
очевидной  для всех разницы. В мисс Лайджест было что-то  помимо  ее
красоты, помимо правильных черт, изящных манер и взвешенных движений
–  из  глубины  ее  глаз шел особый светящийся ум как  свидетельство
врожденных  способностей и широкого жизненного опыта,  и  этот  свет
делал  ее  лицо потрясающе живым и выразительным, превращал  обычную
привлекательность красивой женщины в почти магическое очарование.
   Мисс Лайджест подняла голову и поймала мой взгляд на себе.
- Как здоровье миссис Коннор? – спросила она как бы невзначай.
-  Прекрасно, и мисс Коннор тоже, - ответил я, стараясь не  выказать
своего удивления.
    Мисс  Лайджест, очевидно, удивленная моим спокойным тоном, снова
onqlnrpek`  на  меня. Наши глаза встретились, и мы  оба  улыбнулись,
поняв друг друга и комичность ситуации.
    Мы говорили о каких-то пустяках, а потом я убрал салфетку, встал
из-за  стола  и  подошел к окну. Мой взгляд остановился  на  книгах,
которыми стоявший рядом шкаф был забит доверху, и на шахматной доске
на  нижней  полке.  Ее не брали в руки, наверное,  больше  полугода:
сверху были навалены книги, и пыль, стираемая не особенно тщательно,
на ней скопилась достаточная.
    Мисс  Лайджест  тоже встала  и проследила за направлением  моего
взгляда.
-  Да,  вы  правы,  мистер Холмс, - сказала она, - из-за  всей  этих
событий уборка делалась не особенно тщательно.
-  Это  пустяки, я подумал не об этом. Просто я не предполагал,  что
сэр Джейкоб любил шахматы.
- Отчим не любил шахматы. Они мои.
- Вы играете в шахматы?
-  Иногда.  Но, признаться, приходится довольствоваться  собственным
обществом: не находится желающих сыграть со мной.
   Она вдруг улыбнулась:
- Может быть, хотите партию, мистер Холмс?
- Почему бы и нет! – согласился я.
-  В  самом  деле? – удивилась она. - Вы не шутите и это не  обычная
вежливость?
- Разумеется, нет. Я с удовольствием сыграю с вами.
- Тогда идемте, я сама все приготовлю.
   Мисс Лайджест с шахматной доской под мышкой проводила меня в свой
кабинет,  усадила перед квадратным столиком для пасьянсов  и  велела
расставить  фигуры, а сама вызвала дворецкого и дала  ему  указания.
Через десять минут мы с ней сидели по разные стороны шахматного поля
в  полной  уверенности, что никто не потревожит нас в ближайшие  два
часа, и я разливал коньяк по бокалам.
    Я  играл  белыми  и  начал партию. Мисс Лайджест  в  ответ  тоже
сдвинула  пешку. Несколько первых ходов быстро последовали  друг  за
другом,  и  лишь  после  пятого или шестого  из  них  мисс  Лайджест
задумалась, откинувшись в кресле и взявшись за бокал.
   Я решил, наконец, удовлетворить свое любопытство:
-  Почему  вы  сразу спросили меня о миссис Коннор,  мисс  Лайджест?
–  спросил я. - Вы считаете, она плохого о вас мнения?
-  Разве  это следовало из моего вопроса? – она улыбнулась, даже  не
пытаясь скрывать, что ждала возвращения к этой теме.
-  Ну,  вы  ведь предупреждали меня сегодня утром о своих опасениях,
когда мы покидали Голдентрил. Полагаю, миссис Коннор с полным правом
можно отнести к числу, как вы выразились, местных почтенных кумушек.
- О да, вполне можно! Но вы не правы, мистер Холмс, я не считаю, что
она  так  уж  плохо  ко  мне относится. Миссис Коннор,  в  сущности,
безобидная женщина, да и ее дочь тоже… Но признайтесь, мистер Холмс,
что вам хочется, наконец, услышать, откуда я узнала о вашем визите к
ней!
- Я действительно немного озадачен этим.
-  Тогда  вы будете разочарованы объяснением. Во-первых,  я  просто-
напросто встретила миссис Коннор, когда оставила вас и ехала  домой.
Она  двигалась в своей коляске по той же дороге, по которой шли  вы,
и,   несомненно,  нагнала  вас.  Во-вторых,  коттедж  миссис  Коннор
находится  в самом начале целой череды домов, но он единственный  на
отрезке  в полмили, который мог бы привлечь ваше внимание,  если  вы
собрались  собирать сведения у местных жителей. Так что, когда  наша
горничная  Мэри  Гордон возвратилась из деревни и сообщила,  что  не
встретила  вас, хотя по времени непременно должна была встретить,  я
сразу на двух основаниях заключила, что вы посетили миссис Коннор.
-   Вы  отлично  воспользовались  этими  сведениями,  -  заметил  я,
sk{a`q|.
- Я так не думаю. Мне просто захотелось проверить правильность своих
умозаключений.
-  Во  всяком  случае,  имея  в  своем распоряжении  два  факта,  вы
абсолютно правильно получили третий.
-  Одного того, как изучающе вы смотрели на меня за обедом,  хватило
бы  для  того,  чтобы догадаться, что вы посетили миссис  Коннор,  -
рассмеялась она.
- Почему? Вы ведь сказали, что считаете ее безобидной.
-   Да,   но   как  раз  она  была  способна  одарить   вас   самыми
противоречивыми  сведениями обо мне, которые  бы  заставили  вас  по
возвращении словно примеривать их на меня, как вы и делали.
- Я пытался узнать что-нибудь новое обо всех, кто как-то причастен к
случившемуся, но о вас миссис Коннор действительно говорила с особой
охотой, хотя я бы не сказал, что ее рассказы столь уж противоречивы.
-   В  самом  деле?  Неужели  она,  наконец,  определилась  в  своих
симпатиях?  Это  было  бы кстати, а то я порядком  устала  угадывать
степень ее любезности при каждой очередной встрече.
-  Нет,  дело  не  в этом, - улыбнулся я, - просто  для  меня  в  ее
рассказах  не  было  никаких противоречий.  Я  старался  отбрасывать
красочные  эпитеты и запоминать только факты, а  они  сами  по  себе
отнюдь не противоречивы.
-  А  я, честно говоря, немного боялась результатов вашего визита  к
“местным жителям”, - сказала мисс Лайджест со сдержанной улыбкой,  -
видно, я недооценила вашу объективность, мистер Холмс.
-  Вы просто недостаточно хорошо знаете меня, мисс Лайджест: на  мое
сложившееся  мнение  о  ком-либо  или  чем-либо  достаточно   трудно
повлиять.  Но  представьте, за время беседы с миссис  Коннор  мне  в
голову пришло несколько вопросов, которые стоит выяснить и часть  из
которых я еще не задал вам.
- Что ж, задавайте.
   Я отпил коньяку.
- Вы могли бы рассказать о вашей семье?
-  О  семье? То есть о людях, которые давно умерли? В первую очередь
вас, наверное, интересует мой отчим?
- И он тоже. Каково, кстати, его завещание?
    Мисс  Лайджест оторвалась от шахматной доски и подняла  на  меня
удивленный и озадаченный взгляд:
-   Представьте,  я  совершенно  забыла  об  этом!  –  сказала  она,
поглаживая  пальцем  фигурку коня. –  До этой  минуты,  пока  вы  не
напомнили  мне,  я  и  не  вспоминала о завещании.  Теперь  придется
улаживать и эту проблему!
- Вы предполагаете содержание завещания?
   Она пожала плечами:
-  Думаю,  я  единственная наследница своего отчима. Конечно,  часть
денег    может    быть   передана   в   различные   организации    и
благотворительные  общества.  Нужно  будет  съездить  в   Лондон   и
поговорить с нашим адвокатом, если, конечно, инспектор позволит  мне
отлучиться.
- Ваш отчим имел только один брак?
-  Да.  Он  не  был женат ни до брака с моей матерью,  ни  после  ее
смерти.
- Ваша мать была счастлива с ним?
-  Думаю,  да, насколько это было возможно для нее. Мистер  Лайджест
очень  любил мою мать, заботился о ней и делал все, чтобы  доставить
ей удовольствие…
- Но?
-  Но  брак  с  моим родным отцом навсегда остался  для  нее  лучшим
периодом в жизни, и отчим мог рассчитывать в лучшем случае составить
его тень.
    Мисс  Лайджест, видимо, не испытывала неудобства от разговора  о
своей  семье.  На мои вопросы она отвечала сдержанно, но  открыто  и
особенно не раздумывая, и не забывала при этом передвигать фигуры.
- Вы помните своего отца?
-  Очень  смутно.  Когда он погиб, мне не было и  пяти  лет.  Мистер
Стивен Эмброуз, мой отец, был офицером королевской пехоты. Говорили,
он  был  лицом  и  гордостью своего полка, но… только  до  очередной
колониальной военной кампании, предпринятой ради расширения владений
короны.  Мать рассказывала мне, что он был горячо любим сослуживцами
за выдающийся ум и блестящее чувство юмора. Еще она говорила, что я,
даже будучи совсем маленькой девочкой, представляла собой его копию,
а  от  нее  унаследовала лишь цвет глаз. Когда отца не  стало,  мать
отдала  меня  в школу. Через несколько лет, приехав на  каникулы,  я
узнала,  что она собирается замуж вторично. Тогда я впервые  увидела
мистера  Лайджеста,  и он мне ужасно не понравился,  хотя  сейчас  я
понимаю,  что любой, посягнувший на место моего отца, не  понравился
бы  мне.  Однако  мать вышла замуж, и меня удочерили.  Я  продолжала
учиться и с новой семьей виделась редко. Отчим присылал мне письма и
подарки,  но  сама  я  в  те  годы не очень-то  баловала  его  своим
вниманием  и  отвечала  коротенькими посланиями  с  благодарностями.
Вскоре мама умерла.
-  Если  вам тяжело вспоминать об этом, мисс Лайджест, вы можете  не
рассказывать.
    Ее глаза при последних словах действительно наполнились каким-то
особым  мерцанием,  но  это были не слезы, а какой-то  сухой  блеск,
какой   бывает   у   отполированной  стали.   В   ней,   несомненно,
всколыхнулись  эмоции, но, что это за эмоции,  не  смог  бы  сказать
никто.
-  Нет,  мистер  Холмс. Все это давно стало лишь воспоминанием…  Так
вот,  мама  тогда  путешествовала  с  отчимом  по  Европе  и  сильно
заболела.  Несмотря на все старания, спасти ее  не  удалось,  и  она
скончалась в Италии. Там ее и похоронили.
- А вы?
-  Я узнала об этом лишь через месяц, когда отчим прислал письмо. Но
долгая  разлука сделала меня скупой на дочерние чувства, и я ощутила
лишь тупую боль от утраты.
- И вы стали жить с отчимом?
-  Нет,  после  окончания школы я попросила у него  часть  состояния
покойной матери и отправилась в Европу. Конечно, я могла бы  учиться
в  одном из наших знаменитых британских университетов, но тогда  мне
хотелось оказаться подальше от дома, не чувствовать себя ни  к  чему
привязанной,  и поэтому я предпочла учиться на континенте.  Потом  я
несколько  месяцев путешествовала по Европе, нашла в  Италии  могилу
матери и по-настоящему попрощалась с ней.
- Если ничто больше тогда не удерживало вас в Великобритании, почему
вы  не  остались в Европе, мисс Лайджест? Не могу поверить,  что  не
поступало достойных предложений о замужестве.
    Она,  видимо, не почувствовала себя польщенной этими  словами  и
испытующе посмотрела на меня:
- Достойные предложения были в достаточном количестве, но ни одно из
них меня не заинтересовало настолько, чтобы я решилась изменить свою
жизнь.  Что касается Великобритании, то я тоже поначалу думала,  что
ничто меня здесь не держит, но со временем поняла, что ошибаюсь: мне
захотелось семейного тепла, а отчим продолжал писать письма и просил
вернуться  домой,  кроме того, я получила выдающееся  по  английским
меркам литературоведческое и филологическое образование, и здесь оно
имело  уйму  путей  применения в отличие  от  Европы,  где  подобных
специалистов  даже тогда было гораздо больше. Да  и  вообще,  я  уже
принадлежала  к известному английскому роду Лайджестов  и  понимала,
что  с  этим именем на родине можно продвинуться дальше и заниматься
rel, что интересно. Ходите, мистер Холмс, а то я съем вашу ладью!
- Спасибо за предупреждение!
   Минут десять мы играли молча.
-  Отчим  принял вас с радостью, когда вы вернулись?  –  спросил  я,
наконец.
- Да. Он, должно быть, чувствовал приближение старости и поэтому был
рад  постоянно  иметь  мое общество, а мне было нетрудно  находиться
рядом  с  ним.  Правда,  вскоре  по возвращении  я  познакомилась  с
Гриффитом  Флоем,  и  он  не  давал  мне  скучать,  заметно  оживляя
обстановку  своими  деяниями. Отчим же поощрял  все  мои  занятия  и
возражал лишь против долгих отлучек.
- Вы уезжали куда-то?
-  Ну,  временами  приходилось порядком поездить  по  стране,  чтобы
получить  желанный экземпляр… Полиграфия быстро стала самой  сильной
моей страстью. В чем дело, мистер Холмс?
    Неожиданная мысль заставила меня выпрямиться. С самого начала, в
тот  самый  момент, когда на Бейкер-стрит доставили телеграмму  мисс
Лайджест  и когда я спросил Уотсона о том, почему эта леди  считает,
что  ее  имя  должно  говорить мне о ее деле, я каким-то  отдаленным
чувством понимал, что слышал ее имя раньше и что сам произносил его…
Разумеется!   Элен  Дж.  Лайджест  -  автор  монографии  “Британская
полиграфия”,  которая давно стояла у меня на полке, и  к  которой  я
несколько   раз  обращался  за  справками  в  своих  расследованиях!
Подумать  только, теперь эта женщина сидит передо мной и  не  просто
сидит, а является моей клиенткой!
-  Боже  мой,  мисс Лайджест! – сказал я, смеясь. –  Как  я  мог  не
вспомнить  вас  сразу?  Я читал ваш труд, и  он  даже  украшает  мою
библиотеку,  но  ни ваша телеграмма, ни визитная карточка,  ни  даже
слова Грейс Милдред о том, что вы пишете научные статьи, не освежили
мою память. Только теперь я вспомнил, где видел ваше имя раньше!
- Ну, вот видите! – улыбнулась она. – Озарение за озарение.
-  Если  бы моя память не играла со мной в такие игры, и если  бы  я
прочел статью о вашем аресте на неделю раньше, я бы, наверное,  сам,
не  медля  ни  минуты, предложил вам свою помощь. Во всяком  случае,
теперь  передо мной стоит вдвойне важная задача: я не просто  должен
освободить  женщину от несправедливого обвинения, но  и  спасти  для
Англии выдающегося ученого!
   Она рассмеялась.
- Выходит, вам понравилась моя работа, мистер Холмс?
-  О, да! Я нашел в ней множество нового и полезного. И, кроме того,
мне чрезвычайно импонировал ваш стиль.
-  Вы  даже не представляете себе, как приятно это слышать!  –  мисс
Лайджест в очередной раз убрала с поля мою фигуру и поставила на  ее
место свою черную. – Будьте добры, еще коньяку, мистер Холмс!
    Я  тоже  сделал ход, уменьшив количество ее фигур  на  доске,  и
потянулся к графину:
-  Знаете, мисс Лайджест, - сказал я, - теперь я, пожалуй,  возьмусь
за   изучение   вашей  коллекции  с  умноженным   интересом:   будет
чрезвычайно  любопытно воочию увидеть то, о чем я  читал.  Однако  я
надеюсь, что вы простите мне мое невежество в некоторых вопросах.
- Я думаю, вы клевещете на себя, мистер Холмс.
- Ничуть.
- Многие знают о ваших разносторонних знаниях и  интересах. Вам шах.
   Я разрешил ситуацию на доске.
- Я стараюсь отовсюду брать то, что может пригодиться в моем деле, и
не  забивать голову лишней информацией. То же относится  и  к  вашей
книге: она понравилась мне, потому что оказалась полезной в вопросах
полиграфической  экспертизы. Если же вы вздумаете экзаменовать  меня
по вопросам полиграфии вообще, боюсь, я вас разочарую.
    Мисс  Лайджест сделала глоток, а остатки коньяку вылила в чайную
w`xjs и залила чаем.
-  Мне  казалось,  профессия сыщика требует самых  что  ни  на  есть
обширных знаний, - заметила она.
- Убежден, что именно разносторонних, а не обширных!
-  Но ведь, кроме вашей профессии, вы занимаетесь чем-нибудь? Что-то
ведь  должно  вызывать ваш, так сказать, чистый интерес?  Вам  снова
шах.
-  Многое,  что  кажется мне интересным, так или иначе  относится  к
сыску   и   криминалистике…  Но  вы  правы,   есть   вещи,   которые
привлекательны сами по себе. Например, музыка.
-  Значит,  музыка,  - закивала она, улыбаясь, но  не  отрываясь  от
доски.
-  Да,  музыка.  И  литература!  Но  в  этой  области  я  еще  более
привередлив. Однако в любом случае мне будет интересно услышать ваше
мнение по некоторым вопросам.
    Я смотрел на нее, ожидая ответа. Мисс Лайджест подняла голову  и
посмотрела на меня. Ее глаза не скрывали торжества:
- Шах и мат, мистер Холмс!
   Скажу честно, я был поражен: я играл в шахматы немного, но никому
и  никогда не удавалось вот так обыграть меня! Даже мой брат одержал
надо мной лишь несколько побед и всегда признавал мои способности  к
этой  традиционно мужской игре. И вот теперь меня обыграла  женщина!
Конечно,  я  не  придавал особого значения игре и больше  был  занят
беседой  с мисс Лайджест, но ведь и она все время говорила со  мной,
так  что моему проигрышу решительно не было оправдания. Передо  мной
лежал  побежденный  белый  король  – доказательство  непростительных
упущений – и я не мог найти нужных слов.
- Вы, я вижу, не считаете меня достойным соперником, мистер Холмс! –
сказала  мисс  Лайджест, снова расставляя шахматы. – Давайте-ка  еще
раз, и, прошу вас, играйте в полную силу!
    Мы  начали  новую партию, и я выбросил из головы все посторонние
мысли.  Моему  восхищению  этой женщиной  не  было  предела,  и  оно
затмевало  даже чувство задетого самолюбия. Теперь я просто  целиком
отдался игре.
   Новая партия была куда более продолжительной, и, лишь окончив ее,
мы  заметили,  что  наступила глубокая  ночь.  На  этот  раз  победа
осталась за мной, и, прощаясь, мы с мисс Лайджест пожали друг  другу
руки в знак наступившего равенства сторон.